Новые герои Битова
Каждый сборник прозы Андрея Битова интересен и для читателя и для критики. Но книга «Образ жизни» («Молодая гвардия», 1972) занимает особое место, ибо для Битова это книга итогов и выводов, долгое, а порою мучительное прощание с привычными и близкими ему людьми и ценностями и столь же длительное и непростое сближение с новыми личностями и явлениями.
В центре ее — проблема становления героя, чья судьба тесно переплетена с творческой биографией автора.
Сразу бросается в глаза, что здесь объединены вещи, написанные в разное время и очень несхожие по жанру, пафосу и творческой манере. Но в «Образе жизни» они сопоставлены, продуманы, оценены наново и потому внезапно приобретают новый смысл и срастаются в цельную, органичную книгу, в своеобразный «роман воспитания».
Для Битова всегда был характерен интерес к внутренней динамике личности, находящейся в становлении, ищущей прозрения, познания жизни и самого себя. Он мастер духовной биографии (и автобиографии, добавим в скобках). И потому главная мысль «Образа жизни» — это осознание необходимости непрерывного развития собственной личности, строгого самовоспитания.
Столь знакомый нам герой Битова оказался на важном этапе длинного и извилистого пути к цельности. Писателя теперь занимает жизнеспособность героя, умение его изменяться, оставаясь самим собой, он проверяет его состоятельность, выбирая для героя различные жизненные поприща.
В этом процессе сопоставлений и переоценок Битов смог выявить главный недостаток своей повести «Жизнь в ветреную погоду»: ее внутреннюю статичность, безжизненное равновесие, добровольное пребывание погруженного в себя героя в привычных пределах и рамках. Битов находит из этого затруднительного положения парадоксальный выход: он сам становится на место своего героя, точнее, сливается с ним и начинает двигаться, то есть путешествовать по стране и расширять рамки своего кругозора.
Так появляется «Колесо» — вещь откровенно экспериментальная, до предела раскованная и местами озорная, своеобразный сплав дневника, путевых очерков, спортивного репортажа, социологического исследования, документа и философского эссе. В прозе Битова возникает неожиданная, прежде ему не свойственная, «аксеновская» нотка иронии, местами честно перерастающая в самоиронию. Здесь нет прежнего героя, нет и традиционного сюжета.
В «Уроках Армении» вдумчивое проникновение в органичный мир древней и в то же время очень современной страны и ее народа оборачивается для писателя новым познанием России и своего места в ней, познанием самого себя.
Писательская судьба Битова — в погруженности в живую, вечно движущуюся современность, в непростую жизнь современного человека: «…О чем бы я ни писал, только настоящее интересует меня, только живое: и только что родившееся и давно живущее, и возникающее, и уходящее в прошлое, но еще не ушедшее». Битов не ищет в прошлом неких неподвижных, укоряющих современность идеалов, и в этом смысле его проза подлинно исторична. Это современная и своевременная проза талантливого писателя, живущего с нами одной жизнью, одними интересами и потому именно интересного всем нам.
В. Сахаров
Подлинные заботы
Я вовсе не хотел интриговать читателя, когда избрал для рецензии эту форму. Она сложилась такой сама: я начал читать эту книгу и не мог не выделить в ней мысли, меня подкупившие своей точностью и глубиной. Я подумал, что в коротком отзыве-рекомендации самым правильным будет просто процитировать некоторые места, а потом, если они заинтересуют читателя «Юности» так же, как они заинтересовали меня, отослать его к выходным данным…
Итак, скажу только, что книгу эту написал современный, хороший прозаик. А книга — о литературе. Вот выдержки:
«…В родном национальном языке писатель имеет еще свой собственный язык, на котором он думает, пишет, который он даже в какой-то мере слышит от своих собеседников, но в то же время он слышит еще и множество других родных языков, которые для него становится в положение как бы частично иностранных… Я часто поступаю так: слушаю или читаю кого-то, а думаю о том, как бы сказал по этому поводу я сам».
«…«Документальность» — это выражение, помимо прямого смысла — достоверности и правдивости, в русском языке имеет и еще один смысл: деловитость… Мы, пусть подспудно, но все время чувствуем присутствие… этого качества: подлинной, порядочной, гуманной деловитости.
Не последнего качества, очень дефицитного в современном мире и в современном искусстве».
«…Меня всегда поражал один удивительный факт: русская классическая литература не только очень молода, она еще и родилась как бы мгновенно. Вот они, годы рождения нашей литературы: 1799 год — Пушкин, 1805-й — Веневитинов, 1809-й —Гоголь, 1811-й — Белинский,1812-й — Гончаров, Герцен, 1814-й — Лермонтов, 1818-й — Тургенев, 1820-й — Фет, 1821-й — Достоевский, Некрасов, 1823-й — Островский, 1826-й — Салтыков-Щедрин, 1828-й — Толстой, Чернышевский.
Одна женщина могла бы быть матерью этих людей: родив Пушкина в 17 лет, в 46 родила бы Толстого».
…«Война и мир» — роман прежде всего о молодежи. Князь Болконский, который несет такую колоссальную философскую нагрузку, умирает, едва перевалив за тридцать, Пьер Безухов — его ровесник; Раскольникову, и Печорину, и подростку из «Подростка» Достоевского — за двадцать».
«…Так и бывает — есть периоды исторических событий и есть периоды исторического осмысливания этих событий, события неповторимы, история повторяется и, повторяясь, всякий раз осуждает войну, вскрывает ее античеловеческую сущность… Эти традиции антивоенны, но если реальные события развиваются таким образом, что возникает угроза существованию целого народа и его родины,— именно они-то, гуманистические и антивоенные традиции, становятся главным морально-нравственным оружием этого народа…»
«…Общение есть признак истинной культуры, наличия в ней живых и деятельных традиций.
Именно такая культура не нуждается в создании вокруг себя китайских стен, она убеждена, что и без этого останется самой собой, скорее они ей необходимы, в конце концов она ведь сама определит, что ей полезно и нужно, а что — не нужно».
…В этой книге вы прочитаете главы о связи науки и искусства, о языке, художественном образе, о традиции, о творчестве Чехова, А. Платонова, о Л. Мартынове, П. Васильеве, В. Овечкине, В. Белове и других писателях.
Называется книга просто и серьезно — «Литературные заботы». Вышла она в серии «О времени и о себе» в издательстве «Современник». Автор ее — Сергей Залыгин.
Владимир ОГНЕВ
ПО СВОЕЙ ЗЕМЛЕ
Фронтовик, возвратившийся целым с воины», красавица, потерявшая на войне мужа, ребенок, который еще толь ко учится читать, и космонавт, вернувшийся из дальнего полета,— все они найдут строки для себя в «Песнях матери», которыми открывается книга молодого молдавского поэта Григоре Виеру («Песнь любви». Кишинев). Много доброго, но и много грустного найдут здесь и матери, будет ли читать эти строки «мать смелого», или «мать труса;
Диалектика жизни проявляется у поэта и в простом, обыденном и в самом возвышенном, вселенском масштабе: «…Если бы мы, восставшие, к звездам не устремились, звезды сами обрушились бы на нас».
В «Песнях земли» земля возникает, прежде всего, как родина поэта — Молдова, давшая ему язык, чтобы говорить со всеми людьми. Современность образного мышления Виеру видна в умении сделать поэтичными самые прозаические, иногда даже «канцелярские» вещи.
Вот «пункт» из стихотворения «Анкета»:
— Есть ли
родственники
за границей?
— Да, отец
Похоронен в чужой
стороне
В 1945-м.
Поэт идет к людям по своей земле, на которую «налегают памятники», которая отдает колодцам свою «Живую воду», которая ведет к своему подлинному хозяину — к труженику. И на этом пути поэт знает свое первейшее занятие — быть стойким, учить мужеству сопротивления смерти: «Смерть мне швырнула шесть досок гробовых. Но мельничные крылья я смастерил из них. Смерть надгробный камень спешила принести. Я камень этот тяжкий на жернова пустил…».
Хороши в этой книге многие стихи, обращенные к слову, к родному языку,— «Родной язык», «Среди слов», «Поэзия», «Точка». Именно чувство языка и великолепный юмор позволили Виеру создать поэтический букварь для молдавских школьников.
Много лирических находок и в разделе «Песни любви».
В хороших переводах Якова Акима виден рост талантливого молдавского поэта.
В. Куприянов
Восстановленный Брейгель
О Питере Брейгеле почти ничего не известно — только то, что жил он в XVI веке в Нидерландах, работал в Антверпене (здесь в 1551 г. вступил в гильдию живописцев) и в Брюсселе. От него не осталось дневников, как от Дюрера, и тем более восторженных прижизненных биографий, воспоминаний учеников, писем и сонетов, как от Микеланджело. Ни единой строчки (если не считать некоторых надписей на рисунках). Как же воссоздавать его образ?
Автор книги о нем Сергей Львов (издательство «Искусство») задался именно этой трудной целью. Источником исследования была сама эпоха — все, что мог видеть Брейгель, и то, чего он не мог не видеть. И произведения великого художника. Эпоха страшная и романтичная, которая в нашем воображении связана с именем Тиля Уленшпигеля (его тоже вспоминает автор). Но сколь бы яркой она ни была и как бы мастерски ни была написана, она — всего только фон, пусть и живой, но все-таки фон. С большим искусством совмещая эпоху, в которой жил художник, с его произведениями, их красками, образами, страстями и философией, автор
воссоздает личность художника, который все это видел, всем этим перестрадал и передал все это современникам и потомкам.
В каких только формах не отражал Брейгель свою эпоху — жизнь, текущую рядом с ним (и через него). Вот социальная сатира «Большие рыбы пожирают малых». Лежит, огромная мягкая рыба, из ее пасти и распоротого брюха вываливаются рыбы поменьше, и во рту у каждой тоже рыба. Чтобы мы не сомневались в том, что здесь имеется в виду, одна из рыб нахально уходит на человеческих ногах.
Вот его «безумная Грета»: среди разгрома и пожарищ шагает дикая старуха, убийца и мародер. Это одно из самых поразительных в мире олицетворений войны. Наибольшее внимание автора привлекают картины последнего периода — всемирно знаменитые «Слепые», «Деревенский танец», «Деревенская свадьба» и другие — явление необычайное в мировом искусстве и на редкость понятное нашей современности.
Ольга Чайковская
Разноцветные смальты
Книга Л. Любимова и Т. Ордынской
(«Это началось очень давно. Перед мозаиками Ломоносова». «Детская литература», 1972) адресована подросткам, юношеству, но и далеко не все зрелые люди имеют ясное представление о предмете, которому она посвящена. В самом деле, многие ли хорошо знают, что такое мозаика, когда и где она возникла, в какой период времени исчезла, какой русский гений возродил ее, какой путь суждено было пройти искусству смальтов от древних времен до наших дней, от «Урского штандарта» шумеров до мозаики в Московском метро. Общедоступность, популярность, рассчитанные на детское восприятие, сочетаются в книге с серьезным изложением истории своеобразного искусства. Читатель переносится в Ассирию, Элладу, Рим, Византию, Киевскую Русь…
Узнает, как изготовляются, окрашиваются смальты, как работает художник над мозаичными картинами, вместе с героями рассматривает их. В рассказ вплетаются исторические события и легенды, стихи Ломоносова, Пушкина, Лермонтова, Блока…
Едва ли не самое замечательное в книге — это профессиональное, яркое описание картин. «Битва Александра и Дария при Иссах», мозаика Михайловского монастыря в Киеве, портрет Петра I работы М. В. Ломоносова и другие произведения описаны увлекательно, детально. И рядом с поэтичными описаниями в книжке помещены прекрасные репродукции мозаик. Все это вместе создает ощущение гармонии, которую книжка как бы излучает.
О. Грудцова
Журнал Юность № 6 июнь 1973 г.
