Молодежь и пятилетка

В одну из февральских суббот нынешнего года я пришел в шестой сталеплавильный цех подмосковного завода «Электросталь» — подробней узнать об инициативе комсомольцев одиннадцатой плавильной печи. Ребята составили свое обязательство-заявку. Об этом рассказала областная молодежная газета. Инициативу поддержали. Но настроение у меня было настороженное: еще один почин? Насколько он окажется полезным? Как долго просуществует?..
И вот я на одиннадцатой печи. Так говорят металлурги: «он работает на печи», «его поставили на новую печь», а не «у печи», не «около печи». На одиннадцатой работал мой знакомый Саша Агулин… ! Я давно приглядывался к Саше. Знал, что после восьмилетки он учился в ПТУ. Потом работал машинистом крана. Отслужил в армии. Строил цех, где теперь работает, очень хотел стать сталеваром. Стал.
Сейчас учится в техникуме. Саша всегда был интересным, думающим собеседником. И я обрадовался возможности обсудить с ним инициативу их бригады. Узнать, почему к привычным соцобязательствам добавилась еще и заявка. Действительно ли вызвано это необходимостью?
Поговорили. А потом я встречался еще не раз и с Сашей, и с его товарищами, и с цеховым начальством. Встречи происходили на рабочих площадках, в кабинетах, на собраниях. И запланированно и случайно.
Цех напоминает океанский корабль солидного водоизмещения; тельняшка Саши Агулина здесь вполне уместна: на площадку к пульту управления попадаешь по трапу. Держась за «леера», можно обойти все печи, соединенные общей верхней палубой. Горячий металл двумя голубоватыми серпиками мерцает в окулярах перископов. Здесь не варят сталь, а переплавляют. В камере, где создан вакуум, в качестве электрода используется слиток. Между этим слитком и кристаллизатором (точнее, затравкой) наводится электрическая дуга. Слиток-заготовка начинает
расплавляться, и металл, как со сталактита, по капельке падает на поддон. А навстречу ему уже сталагмитом вырастает новый слиток. Смысл переплавки одного слитка в другой — в получении металла высокого качества.
Итак, мы сидим у пульта управления одиннадцатой печи. Саша Агулин переключает рычажок: теперь голубые серпики светятся на больших экранах. Разноцветные лампочки подмигивают, самописцы пописывают.
— Спокойная плавка,— говорит Саша,— можно перекурить.
В это время подходит сталевар с восьмой печи.
— Сань, поди посмотри, как у меня — порядок?
Когда Саша возвращается, он рассказывает, что наблюдал сейчас на соседней печи самый ответственный момент — конец плавки. Тут нужно иметь наметанный глаз и постепенно понижать ток, иначе не свести до минимума усадочную раковину. А чем меньше раковина, тем больше выход годного металла. Но другая опасность рядом: когда от электрода остается «огарок», может оплавиться удерживающая муфта. Требования к качеству жесткие: ни одна капелька инородного металла не должна попасть в новорожденный слиток. Соображай!.. Вот здесь-то обычно и спотыкаются малоопытные сталевары.
— С чего ж это ты помогать побежал? — подтруниваю над Агулиным.— Вы же с восьмой соревнуетесь, а в соревновании, говорят, должны быть и победители и побежденные.
— А может быть, только победители? — улыбается Саша.
Его товарищ Алеша Спиридонов (он подручный сталевара, приехал сюда ненадолго из Запорожья, с завода «Днепроспецсталь») горячится:
— Соревнование — это борьба. Борьба!.. Только не должны люди выступать в разных весовых категориях, иначе исход борьбы будет предрешен. А на равных!.. Я напомнил недавний наш с Сашей разговор. Речь шла об истоках соревнования, о традициях.
Саша рассказывал о том письме из Запорожья, которое положило начало не совсем обычному соревнованию двух заводов.
Страна поднимала тогда и развивала тяжелую промышленность — те самые отрасли, которые сегодня каждый школьник отнесет к группе «А». Многие авторы того памятного письма из Запорожья едва знали грамоту. Пером их водила неугомонность пионеров стахановского движения.
«…почему и предлагаем,— заканчивалось письмо из Запорожья,— заключить договор на социалистическое соревнование».
Запечатали, а на конверте вывели: «Московская область, поселок Затишье, завод Электросталь». Мало кто знал тогда о существовании двух электрометаллургических заводов — в Запорожье и под Москвой.
Воображение поражали домны Магнитки, новостройки Кузнецка и Комсомольска. Там десятки тысяч рабочих, на завалке домны — эшелоны руды и кокса.
А в поселке Затишье выплавлялись какие-нибудь сотня-две тонн стали. Правда, какой стали!.. Особо чистой, прочной, со специальными свойствами. Конструкциям из такого металла не страшны ни жара, ни холод…
Вообще говоря, сам характер производства — уникального, рассчитанного не на вал — обязывал оба предприятия бороться прежде всего за качество.
И это нашло отражение в самом духе соревнования. В основе — обмен опытом, применение у себя «дома» всех технических новинок, почерпнутых у друзей.
Электростальцы, например, разработали свой способ применения кислорода при плавке быстрорежущей стали, потом помогли внедрить это новшество в Запорожье. В свою очередь, работники завода «Днепроспецсталь» разработали метод скоростного холодного ремонта электропечей с помощью разъемных каркасов. Сроки ремонта сократились втрое… Из Запорожья пришел и метод вакуумной обработки жидкой стали в ковше перед разливкой… Эффект от внедрения новинки или передового приема труда, коэффициент их полезного действия в содружестве как бы удваивался.
Рассказывая мне это, Саша употреблял вместо слов «соревнование», «соперничество» слово «содружество». И не случайно на заводах, о которых идет речь, соперничество отошло на второй план, уступив место дружескому диалогу, взаимопомощи и в большом и в малом. В Министерстве черной металлургии так и стали шутить: в Запорожье зазвонят — электростальцы идут к обедне.
Обо всем этом я и напомнил Саше и Алеше.
— Это в масштабах глобальных,— возразил Алеша Спиридонов.— Вы на наших заводах бригадное соревнование посмотрите — борьба точно не на равных. Одни в передовиках ходят. Другим суждено до пенсии быть середнячками. И мы это видим, а поделать ничего не можем — зависим и от заготовительного и от ремонтников. Им что, они в своем соку варятся…
— Но ведь пять минут назад Саша Агулин бегал к «соперникам» на восьмую, помогал закончить плавку,— сказал я,— Значит, дух содружества жив!..
— Так-то оно так,— ответил Агулин.— Но ведь в чем-то Алеша прав. Возьми ремонт печи — он у нас ежемесячный. Трое суток печь стоит. И вот дают слесарям недоброкачественное масло для вакуумных насосов. Они на дыбы: «Не кондиция!» А им: «Да не мелочитесь». Потом перебои с уплотняющей резиной. И неочищенная вода для системы охлаждения. Все «мелочи»! В совокупности-то эти мелочи отражаются на качестве нашей работы. А мы в своих обязательствах нахвастали, наобещали годовое задание по выплавке стали закончить к 24 декабря, не иметь брака, освоить пять новых марок стали. Пообещать пообещали, а выходит, что выполнение зависит не только от нас… Послушай людей, поймешь, почему мы к своим обязательствам добавили еще и заявку.
Начальник цеха Андрей Алексеевич Тюлькин — мой очередной собеседник. Он потомственный металлург, работал в разных коллективах. До перехода в шестую литейку был начальником четвертой. Оба цеха начинал, по традиции бросая серебряную монетку под первую сваю.
— Соперничество должно быть, как же,— окает Андрей Алексеевич,— но на равной основе (Алешины слова!). А то ведь что иногда получается. Месяц-другой выработка у передовика, допустим, вдвое превышает норму. Что ж, молодец… Но мы похвалой или премией не ограничиваемся. С передовиком этим начинаем носиться — фотографируем, славим. С чем ни обратится — не откажешь: передовик. Так и создаются «особые условия». Знаю, сам грешен, и оправдание для себя нахожу: надо же поддержать парня! В другой раз с бригадой такое же. Так разбалуем… Чуть что — пожалуйста. Ремонт — вне плана, материалы — высшего качества, спецовочки — с иголочки, в отпуск — когда потеплей. И забываешь, что план цеха определяет не один передовик, не одна бригада… Маяк маяком, но нельзя добиться успехов на одном участке, если остальные в прорыве. Соревнование нам надо так организовать, чтоб у всех были равные возможности…
…Вот так я уяснил, что соревнование не на равных ставит под удар дело. И подумал: но только ли дело? А может, и исполнителя этого дела — человека, людей?
Я вспомнил свою первую рабочую бригаду. Это было на машиностроительном заводе. Командовал десятью слесарями-сборщиками Павел Семенович Фролин — первый в бригаде человек. Работал быстрее всех, еще успевал с мастерами поругаться, мне, как самому молодому, невесту посватать. Миша Будник иначе среди нас не назывался, как «профессором»; Коля Каширский был великим специалистом по запутанным гидравлическим разводкам. Одним словом, квалификация и желание работать у ребят моей бригады были, а вот работа не всегда бывала. Наш завод, захлебывался от неритмичности. Первую декаду сидели сложа руки, зато потом, к концу месяца, «прихватывали» по паре часов, а то и по половине следующей смены.
В 1959 году появилась у нас в цехе первая бригада коммунистического труда. Руководил ею Анатолий Головенкин, молодой, плакатного типа парень. Бригада, хоть и называлась слесарной, занята была на консервации оборудования перед отправкой заказчикам.
Разберут машину, промоют соединения уайт-спиритом, покроют густым слоем солидола и упаковывают, готовят к отгрузке. Простоев в его бригаде не бывало, потому что все сборочные бригады, в том числе и слесари Фролина, в ночь на первое число кровь из носа, а заканчивали сборку машин. Головенкина работой обеспечивали, и показатели у него соответственно были высокими. Когда бригаду Головенкина выдвигали на присвоение звания коммунистической, я попытался поспорить: «липу» делаем. Люди же в райских условиях находятся». Поддержки мое выступление не встретило. «Ты что, малыш, против маяков? — злился даже наш бригадир Фролин.— Не понимаешь, что надо в цехе, на заводе иметь лучшую бригаду?»
Моральные последствия такого подхода к организации соревнования, к маякам, к победителям были самыми плачевными. Ребята нашей бригады теперь уже относились к соревнованию, к принятию обязательств с полуулыбкой. Знали: как ни старайся, как ни выкладывайся, головенкинцы все равно будут победителями. А раз так, чего из кожи вон лезть? Что там успех цеха, работай на себя!
И вот теперь, слушая Андрея Алексеевича, я подумал: а не приведет ли система «подкармливания» передовиков к подобной же ситуации? И как этому воспрепятствовать? Может быть, этот моральный аспект учтен комсомольским обязательством-заявкой?.. Я — к Саше Агулину.
— Конечно же, об этом думали. Ведь не человек для завода, а завод для человека. На эту простую мысль нас натолкнули такие наблюдения. Когда цех еще строился, мы с моим сменщиком Сашей Боюровым там плотничали. Стройка была ударной, каждую неделю подводились итоги соревнования, вымпелы, грамоты вручали. Часто в победителях была бригада отделочников, которой сейчас командует Нина Веденко. Что говорить, работали девчата на совесть: старались и краску получше развести, белила как следует приготовить. Выработка у них была высокая, зарабатывали по полторы сотни. Казалось бы, все есть: достаток, почет, уважение. Радуйся жизни! Но девчата все чаще хмурились, а бригадир, бывало, и всплакнет. Почему, скоро выяснилось. Скажем, заканчивают они побелку, окраску. Все сверкает, блестит. И тут приходят электрики-«пистолетчики». Пальба, как на войне,— пробки под арматуру пристреливают. Плотники идут вслед за ними: щели решили в полу ликвидировать. Подобьют доски, в середину еще одну некрашеную вколотят, натопчут,
стружек горы. Сантехники начинают радиаторы переставлять, монтажники — долбить стены для вентиляционных установок. Короче говоря, девчат снова направляют замазывать, перекрашивать. На переделки, конечно, наряды оформляются… Лишние деньги, а удовлетворения никакого… И вот почему: соревнование организовали так, что не было заинтересованности в успехе общего дела; каждый болел за свой участок, за выполнение «на отлично» только своей работы…
Теперь,— продолжает Саша,— о самом главном: нашем обязательстве-заявке. Смысл его в чем? Если раньше мы составим обязательство и будь как будет, то теперь вначале рассчитываем силы и возможности: берем в руки карандаш. Прикидываем, подсчитываем, что необходимо для выполнения самого обязательства. Допустим, мы хотим освоить выплавку пяти новых марок стали. От кого это зависит, что нам может помочь, а что — помешать? Прежде всего, заготовители; им заявка: электроды только высокого качества. Техническая документация — чтоб комар носа не подточил. Ремонтники должны точно укладываться в график, печь передавать без сучка и задоринки. Так вот, они нам твердые гарантии, и мы спокойно принимаем обязательства. И заметь, никаких привилегий, абсолютно равные возможности с соседями (они, кстати, тоже приняли обязательство-заявку). Никаких обязательств ради обязательств. Но при этом непременное условие: до тонкости изучить технологический процесс, осваивать и беречь новую технику…
Форма соревнования, принятая молодыми сталеварами одиннадцатой печи, поддержана молодежью других цехов и заводов города Электростали.
Правда, ребята считают: ничего нового они не придумали. Вроде бы так, но и не так. Обязательства-заявки — продолжение и развитие уже распространенных у нас в стране форм социалистического соревнования — вспомним, например, так называемые договоры тысяч. Но особенность инициативы молодых сталеваров — в перенесении договорных начал в бригады, непосредственно на рабочие места. Сталевары одиннадцатой печи подкрепили свои обязательства годовой заявкой. «Для того, чтобы обещания стали реальными, мы должны быть вовремя обеспечены и технической документацией и ремонтом. И заготовками, и приборами, и механизмами — без проволочек, высокого качества». В сущности, комсомольцы как бы продиктовали продуманную, вымеренную организацию дела всей производственно-технологической цепочке. Они поставили свой успех в зависимость от слаженной работы цехов и заводских служб. И сделали это публично, обеспечив всем соревнующимся равные возможности, не желая «дутых» обязательств…
В социалистическом соревновании, считают ребята, каждый минус должен быть исключен…