Весной 1901 года Коломейцев с каюром С. Расторгуевым отправились на санях из архипелага Норденшельда вдоль берегов Таймыра к устью Енисея. Пройдя мимо Диксона, они достигли за 40 дней Гольчихи. В течение всего маршрута Коломейцев вёл съёмку берегов, нанёс на карту мыс Двух Медведей, мыс Полынья, развалины зимовьев в устье рек Заледеево и Убойной. В навигацию этого года он доставил на Диксон баржу с углем, буксируемую пароходом «Скотия». На северном берегу бухты был построен большой сарай, в котором на случай возвращения «Зари» с места зимовки сложили уголь в мешках (106 т), запас продовольствия, одежду и табак на 20 человек. В этом же сарае Коломейцев оставил ящик с рапортом на имя Толля и письмом для Макарова. Однако ни «Заря», ни так и не собравшийся пойти на Диксон ледокол «Ермак» оставленными здесь запасами не воспользовались.
12 августа 1901 года «Заря» освободилась из ледового плена и взяла курс к Новосибирским островам. 19 августа она пересекла долготу мыса Челюскин. Ранее это удалось только Норденшельду на «Веге» и Нансену на «Фраме». В кают-компании Э.В. Толль провозгласил тост за здоровье Ф.А. Матисена, который стал капитаном «Зари» после ушедшего Н.Н. Коломейцева, как за первого капитана русского корабля, обогнувшего северную оконечность Азии.
В 1905 году на Енисей готовилась экспедиция транспортных судов с целью срочной доставки грузов для Сибирской железной дороги. Руководить экспедицией должен был участник Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана подполковник Корпуса флотских штурманов И.С. Сергеев. Однако начальство не очень ему доверяло, считая его излишне осторожным, да и ледовая обстановка в тот год в Карском море оказалась сложной. Поэтому А.И. Вилькицкому предписывалось встретить в Югорском Шаре караван судов, идущий из Англии, и «принять начальствование над экспедицией, когда это признается нужным». Закупленные же в Англии речные суда после разгрузки должны были остаться на Енисее.
Двадцать два транспортных судна (буксирные пароходы «Енисей», «Красноярск», «Минусинск», «Туруханск» и одиннадцать лихтеров, в том числе два самоходных – «Ангара» и «Лена») были успешно проведены на Енисей, хотя лидер экспедиции – ледокол «Ермак» – в районе Вайгача сел на каменную банку в западной части пролива Югорский Шар. С трудом ледоколу удалось освободиться. Полученные повреждения не помешали ему продолжать плавание в Карском море. Однако из-за недостатка топлива «Ермак» вынужден был вернуться в Архангельск, откуда был направлен на Балтику. Весь караван следовал в дальнейшем Карским морем, возглавляемый пароходом «Пахтусов».
«Северный морской путь минувшим летом 1905 года, – писалось в официальном отчёте экспедиции, – в глазах не только многих [русских] людей, но и англичан и немцев ещё раз получил веское доказательство в пользу своей безопасности и возможности пользования им для плавания к берегам Сибири с коммерческими или иными промышленными целями…
Конечно, для облегчения установления безопасного сообщения коммерческих морских пароходов, которыми трудно пользоваться в такой широкой степени. Как это было в экспедиции, услугами специалистов северного мореплавания и помощью гидрографических судов, потребуется производство некоторых дополнительных гидрографических работ, постановки в некоторых пунктах опознавательных знаков, устройство метеорологических станций и проч.».
Со следующего года по Енисею было установлено регулярное пароходное сообщение с Гольчихой. В Енисейский залив стали ежегодно завозить рыбаков. Однако после экспедиции 1905 года в течение пяти лет коммерческие плавания через Карское море не предпринимались. Они возобновились лишь в 1911 году.
В 1908–1915 годах гавань Диксона ежегодно посещали суда Экспедиции Енисейского управления земледелия и государственных имуществ, организованной для изучения рыбных богатств Енисейского залива. В одной из них капитаном парусно-моторной шхуны «Омуль» начал свою многолетнюю службу на Енисее К.А. Мецайк. Именами ихтиологов этой экспедиции были названы мысы Бражникова, Исаченко, Макаревича, Кузнецовский. Оба берега Енисейского залива были подробно засняты теодолитной съёмкой, на карте отметили многочисленные «пески» – рыбные угодья. Впоследствии эти «пески» принесли немалый доход енисейским рыбопромышленникам Ф. Осиповичу и В. Рогозинскому, имена которых носят реки Осиповка и Рогозинка. Имена промышленников попадали на карту района Диксона и позднее: охотника И.С. Варавикова (река Варавикова южнее Диксона), И.С. Васильева (мыс Васильева севернее Диксона), А. Макарова (бухта и река Макарова); речка Максимовка возникла от имени промышленника Максима Гаврюшина, который послужил прототипом деда Кураша в рассказе Бориса Горбатова «Большая вода», помещённом в его книге «Обыкновенная Арктика».
Несколько ниже Воронцово в Енисей впадает небольшой приток Гольчиха, в устье которого стояло старинное селение того же названия. В 1912 году Гольчиха прошумела по всей России в связи с находкой там мамонта. В ту весну половодье в береговом обрыве обнажило хорошо сохранившуюся целую тушу мамонта. Собаки не только Гольчихи, но и всех окрестных станков и стойбищ в короткое лето и долгую зиму объедались мамонтовым мясом.
Пока о находке узнали в столице, доледниковый зверь был полностью съеден. В 1913 году на Енисее на судне «Коррект» был Фритьоф Нансен. Узнав об обнаруженном, он хотел попробовать бифштекс из мяса мамонта, но опоздал на одну навигацию. Решение посетить устье Енисея пришло Нансену неожиданно – он был приглашён в это плавание обрусевшим американцем, предпринимателем Ионасом (Ионом Ивановичем) Лидом, который на деньги норвежских, английских и русских предпринимателей организовал «Сибирское акционерное общество пароходства, промышленности и торговли». Общество намеревалось вывозить Северным морским путём сибирское сырьё и продавать его в Европе. Нансен писал, что это общество «ещё в прошлом году сделало попытку пробраться через Карское море к устью Енисея», для чего зафрахтовало норвежский пароход «Тулла», построенный специально для плавания во льдах и поэтому, казалось бы, как раз годным для упомянутого рейса. Попытка, однако, не удалась. «Тулла» встретила в Карском море массу льда и вернулась обратно ни с чем уже в начале сентября.
Лид тем временем самолично спустился вниз по Енисею от Красноярска с несколькими гружёными баржами, рассчитывая встретить в устье вышеупомянутый пароход, который примет груз. Мало того, Лид на небольшом пароходике добрался до самой гавани Диксона, к северу от устья, – всё в чаянии встретить «Туллу».
Ради же таможенного досмотра груза «Туллы» прибыли из самого Иркутска к устью Енисея чиновник с двумя солдатами таможенной стражи, то есть совершили путешествие в 2610 вёрст… Кроме того, пароход поджидало изрядное число полицейских и жандармов с самим полицмейстером и местным приставом во главе.
Все эти люди и баржи прождали «Туллу» до половины сентября; затем пришлось им отправиться обратно вверх по Енисею, чтобы успеть добраться до Красноярска до ледостава.
Летом 1913 года Лид снарядил небольшой морской пароход «Коррект», гружённый цементом для железной дороги, и пригласил для участия в плавании знаменитого Ф. Нансена. «Коррект» благополучно прошёл западную часть Карского моря и на тринадцатый день достиг острова Диксон. Здесь Нансен велел спустить шлюпку. На острове он рассчитывал обнаружить следы без вести пропавших в 1912 году двух русских полярных экспедиций на судах «Св. Анна» и «Геркулес», но надежда Нансена не оправдалась.
После этого путешествия по Енисею и Сибири Ф. Нансен напишет свою известную книгу «В страну будущего», в которой расскажет о своём пребывании на Диксоне: «Суббота, 23 августа… В седьмом часу вечера я, сидя в бочке, завидел впереди землю. Это был остров Диксон…
По пути к Диксонской гавани нас захватил туман. Таким образом, нам удалось пройти меж двух островов, расположенных к юго-западу от гавани. Здесь тоже оказалось порядочно льда. Около полуночи бросили якорь в южном конце пролива, между островом Диксона и материком, на глубине 7 1/2 саж. К этому времени туман рассеялся, и ночь выдалась чудесная. Небо над островами и материком к северу розовело от солнечных лучей.
Воскресенье, 24 августа. В час утра мы целой компанией отправились в бухту близ Диксонской гавани, где, кажется в 1901 году, устроено угольное депо для экспедиции барона Толля. Углём этим так никто и не воспользовался, и он по сей день лежит там с громадным запасом спичек. Говорили, что Брусилов, у которого было мало угля, собирался зайти сюда, чтобы запастись углем…
Никаких признаков, что сюда заходила какая-нибудь экспедиция, мы не нашли. Жестяной ящик, в котором Лид оставил в прошлом году письмо, мы отыскали за дверями хижины. Ясно, что его затащила туда лисица. Лид и его спутники забили дверь гвоздями. Возможно, что её распахнуло ветром, или, хотя это и неправдоподобно, здесь побывал какой-нибудь охотник с юга…
Мы отправились на охоту вглубь острова и наткнулись на стадо оленей в четырнадцать голов, но стадо расположилось на таком плоском и ровном месте, что никак нельзя было подобраться к нему поближе…
В девять часов утра мы вернулись на судно. Всё ещё стоял туман, и ничего не было видно, так что нам не улыбалось идти к югу…
Вечером мы снова совершили прогулку на берег, чтобы проведать оленей, но час спустя долина окуталась туманом, а скоро надвинулась ночь, и стало слишком темно. Мы видели несколько стай гусей.
Природа этого острова почти однородна с равниной тундры. Преобладают здесь глина и песок, и эта смесь глины с песком, проросшая негустой травой и мхом, представляет недурное, хотя и не особенно тучное пастбище для оленей.
Там и сям торчат, возвышаясь над равниной, скалистые утёсы. Большинство, по-видимому, из кристаллического сланца, хотя на каменистых склонах попадается и глинистый сланец. Утёсы сильно разрушены выветриванием и морозами, и вокруг валяются большие отколовшиеся глыбы.
Эти острова, а также большая часть ближнего материка с такою же твёрдой скалистой подпочвой представляются мне типично низменною береговою равниной с прилежащими низменными же островами; первоначально тянувшиеся тут горы постепенно выветривались, разрушались, размывались и уносились в море дождями, снегом, морозом, солнцем и потоками воды, а, в конце концов, волны и приливы сровняли, сгладили эти острова, островки и весь берег, превратив их в то, что геологи называют поверхностью размыва…
Понедельник, 25 августа. Погода на следующий день была ясная, и около девяти часов утра мы снялись с якоря и двинулись к югу…».
В том же 1913 году на соседнем с Диксоном острове Верн (назван в честь шведского академика Карла Верна) экспедиция гидрографа Н.В. Морозова на судне «Николай II» под эгидой Главного гидрографического управления соорудила металлический знак на бетонном основании высотой 17 метров. Он указывал судам вход в гавань и был основным ориентиром при плавании из Карского моря в Енисейский залив. Знак простоял до 1956 года и был заменён другим.
Рассказывая о том времени, нельзя не упомянуть ещё раз знаменитую «диксонскую тетрадь», к сожалению, до нас не дошедшую, но память о которой оставили многие полярники, когда-то побывавшие на Диксоне.
В 1936 году на Диксоне был журналист Г.И. Кублицкий, который очень подробно её описал. На титуле тетради было написано: «Историческая тетрадь отзывов и пожеланий острову Диксон, начатая ещё в августе 1912 года».
«Её открывает запись: «Пароход «Лена» прибыл с Енисея 23 августа в 7 часов вечера. При осмотре амбара оказалось, что в нём находился уголь, тачки, лопаты, ящики, порванные сакуи» .
На следующих страницах – автографы спутников Нансена в путешествии через Карское море на Енисей. Автографы Бориса Вилькицкого, Евгенова, доктора Старокадомского – участников экспедиции Северного Ледовитого океана. И тут же весьма крупная роспись туруханского отдельного пристава, видимо, пожелавшего самолично убедиться, что вверенный его попечению остров не стал гнездом ссыльных крамоль ников.
Просто и коротко: «К. Мецайк». Затем запись на норвежском языке и её перевод: «Хеймен» вышел в экспедицию из Тромсё на мыс Вильда в Сибири узнать положение Кнутсена и Тессема. Ледовый мичман Оле Гансен из Хаммерфеста».
Бегут годы, мелькают даты, имена. Промышленники, гидрографы, капитаны. «Отсюда пойдёт продвижение на Север. Председатель Комитета Севморпути Борис Лавров». «Верим, что в ближайшие годы Диксон станет не только морским, но и воздушным портом. Чухновский, Алексеев», 1929 год. Совсем коротко: «Сибиряков». Шмидт, Визе, Воронин», 1932».
Но вернёмся к началу ХХ века. Перед Первой мировой войной родилось ещё несколько проектов, касающихся плаваний к устью Енисея.
В конце 1913 года голландские предприниматели (к ним присоединились и бельгийцы) вновь проявили интерес к этому району. Пять пароходных компаний (три бельгийских и две голландских с общим капиталом в 15 млн. франков) предложили России свои услуги в поддержании «правильных рейсов между Антверпеном и устьями рек Сибири». Но Россия отклонила это предложение как для неё неприемлемое, так как бельгийско-голландский «консорциум» ставил условие беспошлинного ввоза товаров в Сибирь в течение 20 лет.
Тогда же предлагался и один поистине фантастический проект – «Строительство железной дороги от Олюторска (Камчатский перешеек) до Каменных островов Карского моря (восточный берег Пясинского залива)». Автор проекта Н.В. Киселёв считал «обоснованным строительство такой дороги, даже как чисто транзитной». В проекте указывалось также на стратегическое значение этого пути. «Наша эскадра, – писал Киселёв, – сосредоточенная в порту, в Каменных островах, опирающаяся на железную дорогу, имеющую сообщение с океаном при посредстве пересекаемых дорогою рек в период навигации, всегда будет в состоянии явиться на Дальний Восток для необходимых операций».
XIX век и начало следующего XX века – эпоха проектов и начала торгового судоходства в Карское море и в Енисейский залив. Научные и торговые экспедиции того времени доказали всему миру, что морской путь через льды открыт для дальнейшего исследования и хозяйственного использования прилегающей территории, что наступило время планомерного освоения природных богатств Севера и заселения этого края, как об этом мечтали многие выдающиеся учёные и мореплаватели России.
Продолжение следует
