Глава первая, часть 2
Московское правительство начало предпринимать защитные меры. В некоторых местах на «мангазейском морском пути», на ямальском волоке, в проливе Югорский Шар, в устье Енисея (там, где сегодня расположен посёлок Караул) были выставлены стрелецкие сторожевые заставы.
Известно, что голландский капитан Корнелис Най из экспедиции Виллема Баренца в 1594 году, пройдя, кстати, не без помощи поморских мореходов через Югорский Шар в Карское море, тут же назвал его «Новым Северным морем». Пролив Югорский Шар был переименован им в Нассауский пролив в честь покровителя экспедиции голландского принца Морица Оранкского из дома Нассау. Увиденный им берег от Югорского Шара до входа в устье предполагаемой Оби Най назвал «Новой Голландией» и объявил голландской колонией. С такими обнадёживающими «открытиями» довольные голландцы вернулись домой, чтобы готовиться к следующей экспедиции в составе уже семи кораблей для поиска Северо-Восточного прохода в Китай и Индию.
Экспедицию следующего года вновь возглавил Виллем Баренц. В ней участвовал и Корнелис Най. Однако и эта, и последующая экспедиции 1596 года не имели успеха: голландцам не удалось пройти дальше Новой Земли.
Из истории арктических мореплаваний известно, что русские мореходы в 20-х годах 17-го столетия обогнули самый северный мыс азиатского материка, полулегендарный мыс Табин. И убедительным доказательством этому явились интереснейшие историко-археологические находки, обнаруженные в 1940-х годах на севере Таймыра – на одном из островов Фаддея и в заливе Симса. Там гидрографы обнаружили остатки древней русской полярной морской экспедиции, бесспорно подтверждающие факт плавания в этих водах русских мореходов начала XVII века. Это была торгово-промышленная, хорошо снаряжённая экспедиция, притом с участием женщины – первой женщины полярного плавания.
Обстоятельные выводы, сделанные археологами под руководством академика А.П. Окладникова, говорят, что в поисках «новых землиц» и в «проведовании» новых торговых путей и народов русские мореходы обогнули самую северную точку Евразии (мыс Челюскин) в начале 17-го столетия, но не смогли пройти дальше на восток. Трагические обстоятельства оказались сильнее их.
История достоверно знает ещё один морской поход 17-го столетия, который проходил у берегов острова Диксон. Об этом походе написал в своём труде «Северная и Восточная Тартария» голландский историк и географ XVII века Николай Витзен. Граф А.П. Головин, бывший тобольский воевода, лично знакомый голландцу, рассказал, что в 1686 году отправил из Туруханска (Новая Мангазея) крупную морскую экспедицию вокруг северного мыса к устью Лены. Такая экспедиция на трёх кочах в составе 60 человек под командованием Ивана Толстоухова проследовала якобы по Студёному морю вокруг Таймыра к дальней реке Лене, которая уже была известна русским по речным походам Пантелея Пянды (1620 год), Василия Бугра и Петра Бекетова (1630 год).
Однако, по другим данным, кочи Ивана Толстоухова спустились по Енисею, прошли вдоль берега Енисейской губы до «заворота» и далее к устью Пясины… Дальнейшая судьба этой экспедиции неизвестна. Следы её были обнаружены в 1738 году, когда штурман Фёдор Минин, командир Обь-Енисейского отряда, в 120 км к югу от Диксона на острове Крестовском в Енисейской губе обнаружил большой, по типу поморского, деревянный памятный крест с вырезанной надписью: «719513 год ставил сей крест Мангазейский пасецкий человек Иван Толстоухов». А на берегу, на мысе Крестовском, было основано промышленное зимовье «Крестовское». Развалины старинного зимовья сохранились. Рядом в начале XX века было построено новое промысловое зимовье.
В устье реки Пясины на мысе Входном сохранились остатки зимовья Ивана Толстоухова, которое упоминается в дневниковых записях Фёдора Минина: «Отдохнув два дня в зимовье Пясинском на острове Чаек, отправились к устью Енисея. Перед отъездом Стерлегов заметил зимовье старое Толстоуховское, лежащее в четырёх верстах к востоку, на месте теперешнего посёлка мыса Входного».
Очевидно, что Иван Толстоухов и его люди зимовали в устье реки Пясины. Можно предполагать, что они были на острове Диксон, который русские промышленники в то время называли островом Долгим.
О судьбе экспедиции точных сведений нет. Очевидно одно – она погибла где-то у берегов Таймыра. Однако имеется мнение некоторых известных историков, в том числе и М.И. Белова, что Ивану Толстоухову всё же удалось обогнуть северный мыс Таймырского полуострова, который через 200 лет назовут мысом Челюскин, и что найденные в 1940-х годах на острове Фаддея и на берегу залива Симса остатки неизвестной русской морской экспедиции 17-го столетия и есть следы одной пропавшей экспедиции Ивана Толстоухова.
Между тем русский дальний Север постепенно приходит в упадок. «Крепкий царский указ» 1619 года царя Михаила Фёдоровича о запрете торгового мореходства из Поморья и Печоры в Обскую губу, в Мангазею и в Енисей нанёс серьёзный урон экономическому развитию этого края, надолго задержал начавшееся быстрое освоение Обь-Енисейского региона. Полярное мореплавание было перекрыто царским правительством, и серьёзную негативную роль в этом сыграл, хотя и из патриотических побуждений, тобольский воевода Иван Куракин. «…Та дорога, по государеву указу, от дальних лет крепкой заповедью со смертною казнью надлежит, чтоб никакой человек тем заповедным путём из большого моря-окиана (Баренцева моря) в Мангазейское (Карское) море, ни из Мангазейского моря в большой окиан никто не ходил».
Город Мангазея стал утрачивать своё значение. «Златокипящая государева вотчина» без государственной поддержки пришла в упадок. Яркая звезда на экономиче ском небосклоне русского Севера 17-го столетия стала гаснуть. В довершение всех бед в 1643 году в Мангазее случился большой пожар, в результате которого город почти полностью выгорел. В челобитных мангазейских служилых людей той поры можно было прочитать о том, что «жёны и дети наши, живучи в Мангазейском городе, терпят голод, а теперь дол-жаться не у кого, потому что город запустел». Жители стали его покидать.
В 1672 году по указу царя Алексея Михайловича город был упразднён, а административный центр был перенесён в Туруханск (Новую Мангазею).
Енисейский Север, оживлённый обширный район, связанный с Мангазеей, откуда русские проводили активную деятельность по колонизации края, начал быстро пустеть. Русские колонисты, осевшие и промышлявшие в этих местах в конце 17-го столетия, вынуждены были переходить, подобно аборигенам, к натуральному хозяйству. Из-за сокращения рынка сбыта торговля пошла на убыль. Сильно поредели русские поселения. На долгие годы замерла некогда кипучая деятельность на берегах Нижнего Енисея и на Пясинском берегу за «заворотом».
Следует отметить одну особенность заселения русскими этих берегов. Зимовья, избы и другие постройки создавались, естественно, там, где имелся, говоря современным языком, плавник, то есть в бассейнах рек, выносящих в море стволы упавших деревьев. Этот лес служил единственным источником материалов для строительства жилья; он же был единственным топливом, без которого существование здесь человека было невозможно. Реки Енисей и в какой-то мере Пясина и побережье между ними были тем местом, где плавника было достаточно. Вот почему именно здесь находилось большое число русских зимовий. Севернее реки Пясины до мыса Челюскин таких зимовий уже не существовало.
«От сильных ветров к сохранению морских судов защищение благонадёжное…»
История Диксона, конечно же, связана с исключительным историко-географическим событием в жизни России – Второй Камчатской экспедицией, которая впоследствии получила заслуженное название Великой Северной экспедиции. «Самая дальняя и трудная, и никогда небывалая прежде», – так писали о ней современники.
По размаху и широте исследований, по числу участников, по затратам и результатам это было выдающимся в мировой практике мероприятие. Значение его ещё более возрастает, если представить технические средства той поры, бескрайние просторы Севера и Дальнего Востока и невероятные лишения, выпавшие на долю участников экспедиции.
Нам сегодня невозможно представить те невероятные трудности, выпавшие на долю участников экспедиции, и осознать величие их подвигов. Ведь ещё до начала собственно самой экспедиции русские военные моряки прошли тысячи километров по бездорожным просторам Сибири и не только прошли, а везли с собой в обозах необходимое: снаряжение, оборудование, одежду, провизию, материалы. В базовых пунктах экспедиции на Оби, Енисее, Лене, в Охотске им пришлось строить жильё и экспедиционные суда. Это было воистину грандиозным мероприятием мирового масштаба. Только участников экспедиции насчитывалось около 600 человек, и тысячи привлечены для транспортировки грузов и всевозможной помощи. Длилась экспедиция десять лет (!) – с 1733-го по 1743 год.
Молодой российский флот, созданный Петром Первым и окрепший в походах и сражениях, по указаниям царя начал проводить необходимые для государства работы по съёмке берегов омывающих страну морей. Флоту требовались знающие, умелые люди: корабелы, штурманы, геодезисты.
В январе 1701 года по указу Петра в Москве открывается Навигацкая школа, где воспитанники изучали математические и навигацкие науки. Первый набор в школу составил 200 молодых ребят из разных сословий, включая детей солдат и дворовых людей. Кроме мореходных знаний, штурманского дела, в Навигацкой школе преподавали астрономию, геодезию, географию, гидрографию и картографию. В 1715 году в Петербурге была открыта Морская академия. Флот рос, развивался, расширялись и интересы Российской империи.
К началу 18-го столетия вся Сибирь до Тихого океана была пройдена русскими первопроходцами и «приведена под руку московского царя». Русские мореходы проведали водные пути в Ледовитом океане вдоль северных берегов России от Мурмана до Чукотского Носа; землепроходцы прошли по всем её землям.
В XVI–XVII веках были сделаны первые попытки географического исследования Сибири. По указу Сибирского приказа, где скапливались «скаски», чертежи и челобитные первопроходцев, начали составляться первые карты сибирских земель и морей.
Но бурно развивающейся стране этого было недостаточно. Указом Петра Первого от 1724 года организуется Сибирская экспедиция для исследования дальних сибирских земель и выяснения вопроса – разделяется ли Азия от Америки.
6 января 1725 года, незадолго до кончины, Петр Первый собственноручно составил инструкцию для Витуса Беринга, назначенного им начальником этой экспедиции, получившей название Первой Камчатской.
Завершилась экспедиция в 1729 году, однако результаты её не удовлетворили Адмиралтейств-коллегию да и самого Витуса Беринга. В 1730 году он представил в Адмиралтейств-коллегию отчет о работе экспедиции и план-предложение по организации более широкого и тщательного исследования Охотского края и Камчатки. В проекте новой экспедиции также особо оговаривалась необходимость «выведывать северные земли и берега Сибири».
В это время на престоле Елизавету Петровну сменила Анна Иоанновна. Тем не менее заветы Петра Первого не были забыты: правительство (царский кабинет и Сенат), а также Адмиралтейств-коллегия весьма заинтересовались грандиозным проектом Беринга, охватывающим почти все отдалённые владения России и направленным на усиление её политического и экономического влияния на обширную зону северной части Тихого океана и Дальнего Востока.
Два года продолжалось обсуждение планов и, наконец, 17 апреля 1732 года Анна Иоанновна подписала указ о назначении Витуса Беринга начальником новой экспедиции.
В декабре 1732 года доклад Сената об организации экспедиции был утверждён и получил статус закона. Была составлена инструкция, получившая название «Высочайше утверждённые Правила, данные капитану-командору Берингу».
В соответствии с ними экспедиция делилась на семь отрядов с собственными районами исследований и задачами. Четыре северных отряда должны были описать и положить на карту все северное побережье страны и устья рек, впадающих в Ледовитый океан от Печоры до пролива, отделяющего Азию от Америки.
Номинально всеми отрядами Великой Северной экспедиции должен был командовать капитан-командор Витус Беринг, как предписывали выданные ему «Правила». Но уже через год руководство северными отрядами перешло в Санкт-Петербург, в Адмиралтейств-коллегию, которую возглавлял все 10 лет работы экспедиции русский адмирал и учёный Николай Фёдорович Головин.
Н.Ф. Головин, выпускник Навигацкой школы, морской офицер с богатым опытом плавания, помощник Ф.С. Салтыкова – автора «Пропозиций» и «Изъявлений», представленных Петру Первому, – воспринял экспедицию как детище Адмиралтейств-коллегии и всячески способствовал её успешному осуществлению. В сложной внутриполитической обстановке в России той поры (дворцовые интриги, смены царедворцев, доносы, обвинения в низкой эффективности затянувшейся на 10 лет экспедиции и т.п.) он сумел сохранить курс на завершение её работы и остался верным интересам России. Начальники отрядов экспедиции всегда находили у президента Адмиралтейств-коллегии понимание и поддержку.
В связи с подготовкой новой экспедиции интересно отметить следующее. В собственноручно составленной Петром Первым инструкции Витусу Берингу, назначенному начальником Первой Камчатской экспедиции (1725–1729 гг.), речи о почтовом обслуживании ещё не было. Однако многие трудности, с которыми столкнулась экспедиция на бесконечных дорогах России и Сибири, в том числе и по доставке писем и рапортов, заставили при подготовке Второй Камчатской экспедиции (1733– 1743 гг.) включить в «Высочайше утверждённые правила» пункты по созданию полярной почты для регулярной почтовой связи на всём пути от Санкт-Петербурга до Охотска и Камчатки. Это была первая в мире государственная полярная почта с чёткими организационными структурами и функциями.