С ночной смены мы возвращаемся первым автобусом. Вместе с нами разъезжаются по домам и наладчики турбины. И хотя глаза у всех турбинистов усталые, ребята шутят и ведут себя так, будто никому из них не пришлось ночью авралить.
Навстречу нашему автобусу из Нарвы идет другой. Он везет первую смену. А над корпусами ГРЭС между тем уже поднялось опередившее всех с выходом на работу умытое солнце.
Только в автобусе я чувствую, как ноет поясница, как отяжелела голова… А стоит подняться на второй этаж общежития и переступить порог нашей комнаты, как усталость дает о себе знать по-настоящему: я не помню, как разделся, как залез под одеяло и как уснул.
В то утро мне снились какие-то кошмары. И когда кто-то или что-то лязгнуло на меня оловянными губами, я проснулся. Рядом с кроватью стоит Сережа Алексеев.
— Надо в столовку сбегать. Утром-то не завтракали.
Я собираюсь отвернуться к стене и натянуть на голову одеяло, но Сережка не оставляет меня в покое.
— Вставай. Точно говорю — обедать пора. Всей бригадой идем. Неужели один против коллектива пойдешь и откажешься?
Приходится одеваться и, позевывая, шагать в столовую. Когда же, разморенные после сытного обеда, мы выходим на улицу и я хочу завернуть за угол к общежитию, Жора Филатов говорит:
— Домой не ходи. Лучше в музей заглянем. В другие-то дин времени не будет, разве что в воскресенье. А сегодня в самый раз.
— Я позже пойду. Не убежит ваш музей и деться никуда не денется, — отвечаю я, но Жора берет меня за руку н твердо повторяет:
— Пошли.
— Да что вы в самом деле! — обижаюсь я, — Спать хочется, а вы в какой-то музей тянете! Совесть у вас есть?
Ребята мнутся. Жора смущенно кашляет.
— Не злись. Дело тут такое… В общем, к Ловягину жена приехала. Не будем же мы перед ней и Димкой мельтешить? Ясно?
Что Димка Ловягин женат, это я знал и раньше. Но никогда не видел его жену, которая живет за Нарвой в совхозе. Знаю, что с полгода назад, лишь только Димка поженился, бригада попробовала упросить коменданта нашего общежития, чтобы тот прописал в комнате у девушек и жену Ловягина, Но, сославшись на то, что гражданка Ловягина не является работницей ГРЭС, комендант наотрез отказался. Тогда-то, дожидаясь, когда местком строительства выдаст Диме долгожданный ордер на комнату, Ловягина переехала в пригородный совхоз.
— В музей так в музей.
И вот мы в Нарвском краеведческом музее — одноэтажном здании, прилипшем к стенам шведского замка. Точная дата возникновения этого замка неизвестна, так как по необъяснимой причине на территории нарвского Вышгорода — собрания древних развалин — археологические раскопки еще не производились.
Примкнув к группе экскурсантов, мы идем из зала в зал, от стенда к стенду. И перед нами проходит долгая и нелегкая 700-летняя история города, разделенного в наши дни рекой Наровой на две части, принадлежащие разным республикам: на Нарву — Эстонской республики и Ивангород — Ленинградской области РСФСР. Последний зал музея рассказывает об уже знакомой нам эпохе. Это наши дни: строительство гидростанции на Нарове, первые в городе бригады коммунистического труда, планы строительства новых заводов…
Из музея мы выходим на солнечный двор замка и, взобравшись на крепостную стену у крутого берега реки, долго смотрим на Иван-город.
— Седьмой час! — глянув на часы, удивляется Лева Говоров.
— Пора ужинать, — замечает Сережа Алексеев, и мы, вспомнив о нашем позднем завтраке, смеемся.
— Слушайте, да мы же к подшефным успеем! — говорит Лева.— Честное слово, успеем! И в магазин тоже — надо же лучшему звену подарок купить, сами обещали!
Подшефные — это сорок восемь мальчишек и девчонок из пятого «В» класса городской школы- интерната. В конце учебного года на комитете комсомола нашей бригаде было поручено шефство над пионерами. И еще самим выделить из кровельщиков одного человека для работы вожатым.
— Рублевский! — в один голос сказали ребята.
Когда же Сергей попробовал отказаться, ссылаясь на то, что он учится в вечернем техникуме я времени у него, значит в обрез – ребята ответили:
— Кому, как не тебе быть вожатым? Один ты из всей бригады на аккордеоне играешь. И еще фантастику любишь. Работай, а мы поможем.
И верно: в свободное время по двое, а то и целой бригадой ребята приходят в школу. Помогают пионерам проводить сборы, отремонтировали в школьной мастерской токарные станки, пригласили подшефных на экскурсию к себе на стройку. А Лева Говоров, который, по мнению бригады, обладает педагогическим талантом, поговорил с глазу на глаз с отстающими в учебе мальчишками, и те, к великой радости класса я бригады, вскоре перестали «хватать» двойки,
Подарок лучшему пионерскому звену класса мы выбираем недолго. Единогласно решено купить какой-нибудь портрет: во-первых, наглядная агитация, а во-вторых, портрет сможет переходить от звена к звену, смотря по их успеваемости.
Но какой (вернее, чей) купить портрет — это решить не так-то легко. В магазине почему-то имеются в продаже в большом количестве лишь портреты Жан-Жака Руссо.
Мы собираемся, уже было, без подарка идти в школу, но нам на помощь приходит продавщица:
— На складе есть еще портрет Маркса. Только он в позолоченном багете и поэтому стоит восемь сорок.
— Маркс — это дело! — за всех решает Костя Мясник и первым выкладывает на прилавок рублевку.
Выйдя с портретом на улицу, мы тут же попадаем под любопытные и удивленные взгляды прохожих,
— И чего, спрашивается, глаза пялят? — пожимает плечами Рублевский. — Будто впервые основоположника научного коммунизма увидели. Пошли, пусть глазеют.
И, как на демонстрации, мы шагаем в школу.
Впереди с портретом Маркса идет Рублевский. За ним — остальные.