Целый месяц над степью расплывался удушливый, полынью пахнущий зной. Неглубокий затон мелел с каждым днем. Зайдя по колено в теплую застоявшуюся воду, Зоя и Анюта тянули вдоль берега маленький бредень. Он быстро наполнялся спутанными, полусгнившими водорослями, лишь изредка попадалась мелкая — в палец — рыбешка.
— А я ребятам карасей на ужин пообещала,— огорченно вздохнула Анюта.
— Это ж затон, не река,— возразила Зоя — Да ты не кисни, к ужину сварим кашу, — вечером я еще поброжу.
Обе девушки работали кашеварами в полеводческой бригаде и не то чтоб гордились своей профессией, а просто понимали, что без нее не обойтись. Когда бригада выходила на первое место, Анюта шумно радовалась:
— Что ж, какая еда, такая и работа! У нас, можно сказать, почти ведущая специальность!
Зоя молча улыбалась. Она не считала, что у нее «почти ведущая специальность». Но поскольку уху ребята принимали с особенным восторгом, она снова отправилась на поиски рыбы. Лишь к вечеру девушка случайно набрела на узкую, почти невидимую в темноте полоску воды. Это был илистый и обмелевший затончик. По сильным всплескам Зоя определила, что рыбы здесь много.
Перегревшаяся на солнце вода показалась ей густой и липкой, точно касторка. И вдруг она отчетливо представила себе полное свежести и прохлады, до удивления синее море, на берегу которого она родилась и выросла.
Там все было иное: и ветер, полный легкой чистоты, и солнце, щедрое, ласковое, непалящее. Все это она без сожаления променяла на целину. Но прошло уже много времени, а она все еще не чувствует, что прочно осела, что здесь у нее есть дело, дорогое, на всю жизнь.
Кто-то шумно вздохнул в прибрежном кустарнике. Зоя вздрогнула, выскочила из воды и тотчас наткнулась на что-то влажное и мягкое. Не помня себя от страха, она бросилась бежать, все время чувствуя за собой тяжелое дыхание и грузный топот. Но вот преследователь отстал. Зоя набралась храбрости, оглянулась и увидела… корову.
Девушка подошла к ней и, заметив неестественно напрягшееся вымя, закатала рукава блузки. Как-то в детстве, когда тяжело заболела мать, ей пришлось доить. Корова стояла тихо, благодарно поглядывая на девушку.
Кончив доить, Зоя — разыскала доярку.
— Твоя корова, как очумелая, за людьми по степи носится, подоить просит, а ты…
Доярка жалобно взглянула на новую знакомую: в голубых, по-детски ясных глазах ее остановились слезы.
— Больно помногу коров на каждую приходится, потому и не успеваем,— оправдывалась она.— Не хочет никто на фермы идти, грязное, говорят, дело, да и не почетное. Вот мы и крутимся…
На следующий день, поймав попутную машину, Зоя поехала на центральную усадьбу.
— За продуктами,— объяснила она Анюте.
Но, еще никуда не заходя, она разыскала зоотехника и рассказала ему о вчерашней истории. Слушая ее, зоотехник устало соглашался:
— Верно, верно. Но что я могу? Выговор доярке объявить? Да она давным-давно заявление подала, в полеводческую бригаду просится. На ферме, как в поезде: что ни день — новые люди…
Зоя вернулась в бригаду поздно ночью.
— Анька, проснись,— затормошила она подругу.— Глянь, как на воле-то посвежело! Да проснись же, поговорить надо! Решила я уходить отсюда,— сказала Зоя, когда они вышли из домика в степь.
— Выходит, убегаешь с целины? — опешила Анюта.
— Ну что ты! Просто иду в доярки.
— С чего это?
— А и сама не знаю,— отозвалась Зоя.— Решила — и все. Пойдем вместе!
Анюта яростно замотала головой.
— Обалдела! Сейчас же самое главное — зерно, каждому ясно.
— Здесь все главное, — уверенно сказала Зоя.
Налетел ветер, брызнули на землю первые капли дождя.
— Вернемся,— попросила Анюта, зябко поводя плечами.— Ишь, ветер какой, простудимся, неровен час.
— А я люблю ветер,— ответила Зоя, весело блеснув глазами.— Про него одна поговорка хорошая сложена, только сейчас не вспомню, какая….
На ферму Зоя пришла осенью, когда над степью, словно спохватившись, заплескались дожди. В мокром выгоревшем платьице она остановилась посреди коровника и, не поздоровавшись, сердито сказала:
— Коровы у вас, словно нарочно, всякой дрянью обмазаны.
Незнакомая доярка поставила перед Зоей полные молока ведра и, подперев бока крепкими кулаками, поинтересовалась:
— Может, ты у нас теперь заместо радио лекции читать начнешь?
— Ты б хоть волосы под косынку прибрала,— спокойно ответила Зоя.— В молоко нападают.
Она стала работать подменной дояркой.
Тот год был трудным для совхозных животноводов. Поголовье коров, свиней, овец стремительно увеличивалось, требовались люди, новые помещения. Парни и девушки, приехавшие сюда в вагонах с транспарантами «Даешь хлеб!», неохотно шли на фермы, особенно после того, как совхоз, собрав более миллиона пудов зерна, щедро расплатился с ними.
На ферме, где теперь работала Зоя, приходилось по две доярки на сто с лишним коров. Почти все доярки приехали сюда из теплых краев, трудно пр1выкали к суровому здешнему климату и часто болели. Но и оставаясь одна, Зоя успевала менять подстилки, доить, кормить коров. Тяжело приходилось в бураны, когда трижды в сутки нужно было выгонять животных во двор на водопой.
Вьюга валила с ног, бросала в лицо охапки колючего снега, а Зоя бегала от коровы к корове, разбивая ледок, затянувший воду в корытах. Зоя допоздна задерживалась на ферме, а однажды не вернулась домой даже за полночь. После двухчасовых поисков промерзшую, едва живую Зою нашли в стороне от поселка, куда она забрела, плутая в свистящем снежном вихре.
Весной начали телиться первотелки. Зоотехник сбился с ног, объясняя, как нужно доить молодых коров. Первотелки нервничали, опрокидывали подойники.
— Не будет толку, не будет,— сокрушался зоотехник.— Придется со второй скотобазы опытную доярку вызывать… А там не сегодня-завтра свои телиться начнут!
— Александр Федорович, дайте мне первотелок,— попросила Зоя.
Зоотехник отмахнулся:
— Зелена еще! Дай бог тебе со своими-то коровами управиться.
— А вы поглядите!
Зоя поставила ведро и, обняв за шею- рыжую молодую корову, принялась ласково почесывать ее вздымающиеся бока. Потом быстро присела и начала оттягивать соски, тихонько приговаривая:
— Стой, лапушка, стой, подружка, стой, моя славная….
Рыжая первотелка стояла спокойно, скосив на девушку блестящий внимательный глаз. Струйки из-под Зоиных пальцев все обильнее стекали в подойник.
— Все,— сказала наконец Зоя, отставляя ведро.
— И сколько же ты возьмешь первотелок? — спросил зоотехник несколько неуверенно.
— Да всех возьму! — ответила Зоя.
Вечером зоотехник рассказал директору совхоза Василию Петровичу Трунову о случившемся.
— Это же просто замечательно! — воскликнул тот, выслушав Сыроватского.— Нам сейчас в животноводстве такие смелые люди позарез нужны. Даже если будет у нее неудача с первотелками, все равно поддержать девушку надо: раз сердце золотое, то и руки обязательно золотыми станут!
Но неудачи не было. При норме в тысячу пятьсот литров молока за лактацию каждая Зоина первотелка дала по две с половиной тысячи литров.
Зое вручили почетную грамоту и присвоили звание лучшей доярки области. Получила девушка и подарок — чайный сервиз.
Аня Максютова, которая теперь тоже работала на ферме, радостно тормошила подругу.
— Ты теперь известная героиня, Зойка! Станешь со своими коровами чай из сервиза распивать.
— Зачем с коровами,— возразила Зоя.— Я вот замуж выхожу…
Аня всплеснула руками.
— За кого же? Из полеводческой?
— Был в полеводческой, стал в животноводческой,— улыбнулась Зоя.— Алешу Эюпова знаешь?
Пришла еще одна осень. В совхозе «Акмолинский» подводили итог трудному и благодатному лету. Если раньше совхоз сдавал миллион пудов зерна, то теперь сдал два; если вначале здесь насчитывалось девятьсот свиней, сто семьдесят коров и не было ни одной овцы, то теперь свиней стало две с лишним тысячи, крупного рогатого скота около двух с половиной тысяч голов и овец пять с половиной тысяч.
Трунов в самом радужном настроении закрыл двери своего кабинета и крикнул в глубину длинного темноватого коридора:
— Тлеужан! Ты идешь домой?
Тлеужан Тулетаев, секретарь парторганизации совхоза, был постоянным попутчиком Трунова, если только обстоятельства сводили их к концу работы в конторе. По молчаливому сговору по дороге домой они никогда не говорили о делах: их досуг был слишком короток, и они старались ничем не нарушать его.
Поэтому Василий Петрович даже замедлил шаг, когда Тлеужан, нарушая негласную традицию, сказал:
— У меня к тебе срочное дело, Василь Петрович. Зоотехник говорит, что на ферме загвоздка с соломой получилась. Нет подстилки. Зоя Эюпова взяла да сено настелила. Он ее выругал, а она чуть не в слезы: «Уйду,— говорит,— раз такое дело». И уйдет… У нее слово железное.
Трунов помолчал.
— Конечно, это не дело — сено коровам стелить, оно им крепко понадобится зимой,— сказал он наконец.— Но что за нелепости получаются подчас! Люди ссорятся, отстаивая одни и те же интересы!
Василий Петрович с досадой отшвырнул камень, попавшийся под ноги.
— И потом я не верю, чтобы Эюпова могла обидеться за справедливую нахлобучку. Тут еще, видимо, что-то есть, Тлеужан.
— Конечно, есть,— согласился Тулетаев.— Муж у нее в армию ушел, ребенок умер… Тяжело ей. Тем более, когда на работе не особенно ладится.
— Черт знает что такое! — рассердился Трунов. Достижениями людей хвастаемся, а беды человеческие как-то мимо нас проходят: мол, частные вопросы, не до них, некогда, целину осваиваем… Знаешь, Тлеужан, разберись ты сам с этим делом.
На следующее утро по вызову Тулетаева Зоя пришла в партбюро. Она села, низко опустив гладко причесанную голову. Но в уверенном повороте шеи, во всей сдержанной и напряженной позе ее Тулетаев почувствовал несгибаемое упорство.
— Вы хотите уходить от нас, Зоя? — спросил он и тут же пожалел, что задал этот ненужный вопрос: Зоя знала, что кому-кому, а ему-то известно об ее уходе.
— Да,— вяло ответила она.
— Чем же вы недовольны? — снова спросил Тулетаев.— Насчет подстилки мы уладим,— предупредил он ее попытку дать объяснения.— Сейчас я имею в виду вашу… личную жизнь.
Он мысленно выругал себя за казенные слова, так легко слетающие с губ.
— Скажите, если не секрет, о чем вам пишет муж?
Зоя неопределенно пожала плечами.
— Да так. Обо всем понемножку.
Тулетаеву показалось, что вот сейчас она встанет и уйдет, громко стукнув дверью.
— Послушайте, Зоя.— Он мучительно искал нужный тон.— Помнится, когда ваш муж ушел в армию, вы отдали свой домик совхозу…
— Ну и что? — Зоя подняла голову.— Я одна осталась, а тут семейным с детьми некуда было приткнуться!
— Может быть, вам жить негде? — мягко спросил Тулетаев.— Мы обеспечим вас квартирой.
— Ничего мне не надо,— равнодушно возразила Зоя, глядя куда-то мимо секретаря.— Ухожу я, и все тут. Невмоготу мне. Она встала, зябко закуталась в платок, взглянула на часы.
«Золотые»,— отметил про себя Тулетаев. Красивые, маленькие, они плотно сидели на Зоиной руке. И, глядя на эту руку, обветренную, крепкую, Тулетаев внезапно понял, как нужно убеждать эту женщину.
— Садись,— сказал он, решительно переходя на «ты».— Ты понимаешь, что если уж ты, лучшая доярка, депутат сельского Совета, уйдешь с фермы, за тобой потянутся и другие. А ведь близится зима, бураны — самое тяжкое для животноводов время. Разве можно сейчас оголять фермы?
Коровы, которых ты так выхаживала, пропадут без привычного ухода»… Дело страдает, понимаешь, дело! — страстно воскликнул он.
— Ну, вот еще,— дернула плечом Зоя, однако в голосе ее не было прежней уверенности.
Когда Трунов будто невзначай зашел к Тулетаеву, Зоя стояла посреди комнаты и горячо доказывала:
— Солома, сено должны быть обязательно в достатке, и не только для моих коров! Мы будем требовать бесперебойного снабжения!
— Кто это мы? — спросил Трудов.
Зоя обернулась.
— Мы — это ферма,— спокойно ответила она.
— А-а-а…— понимающе протянул Трунов и одобрительно улыбнулся Тулетаеву.— Послушайте, товарищ, а не поехать ли вам в отпуск к мужу?
— Пустите?
— Отчего ж не уважить кадрового работника…
По дороге в густом сумраке шли двое: Зоя и Анюта. Шли, наслаждаясь спокойным вечером, которые так редки здесь осенней порой.
— …Рада я, что такой нечестности не сделала, осталась,— негромко говорила Зоя.— Может, потом бы всю жизнь себе не простила.
— Так у тебя же семейные обстоятельства! — сочувственно воскликнула Анюта.
— У всякого обстоятельства,— вздохнула Зоя.— И если каждый только со своими обстоятельствами считаться начнет, то получится, что и дело-то делать некому.
— Вечно ты в самое пекло лежать,— упрекнула Анюта, но в голосе ее звучало уважение.
Скинув с волос платок, Зоя подставила голову внезапно налетевшему ветру.
— Простудишься,— с опаской сказала Анюта.
— Кто любит- ветер, того жизнь отметит,— засмеялась Зоя.
Евг. НИКОЛАЕВА Совхоз «Акмолинский», Акмолинская область
Журнал «Крестьянка» № 7 июль 1960 г.