В. СТЕНЬКИН
В начале июля сорокового года начальник Мурманского управления НКВД Александр Владимирович Горелов, просматривая поступившую почту, обратил внимание на необычное сообщение из Москвы:
«В ближайшие дни в Мурманск сроком на четыре-пять месяцев прибудет помощник военно-морского атташе Германии корветтен-капитан Вильгельм Шторх, 42 лет, уроженец города Хемниц.
Шторх дважды находился в Советском Союзе: в 1922 году в качестве служащего нефтяной фирмы «Дерутр» и в 1934-м — как представитель немецкой пароходной компании «Дойче Леванте Линие». Свободно владеет русским языком.
Из достоверных источников известно, что Шторх является офицером военной разведки и, несомненно, попытается использовать свое пребывание в Мурманске во враждебных целях. Предлагаем принять активные меры по выявлению и пресечению разведывательной деятельности и других подрывных акций со стороны корветтен-капитана Шторха.
О проведенных мероприятиях и полученных материалах информируйте».
Такие письма поступали нечасто.
Горелов позвонил начальнику отдела старшему лейтенанту госбезопасности Филину, тот оказался на месте.
— Сергей Максимович, зайди ко мне!
Через несколько минут Филин вошел в кабинет.
— Садись, интересный документ получен, на вот, почитай. Филин не спеша прочитал письмо.
— Что скажешь?
— Будем думать, Александр Владимирович, готовиться к встрече.
— Надо задействовать все наши возможности, чтобы ни один шаг Шторха не остался незамеченным. Понимаете, ни один шаг. Подберите лучших сотрудников, освободите их от всех прочих дел.
Начальник управления достал из шкафа форменную фуражку. Сергей Максимович тоже поднялся и направился к выходу.
— Сейчас я должен уехать на заседание, — сказал Горелов, остановившись на середине кабинета, — завтра поговорим подробнее.
Вернувшись к себе, Филин перечитал письмо. «Знать каждый шаг, — вспомнил он слова, дважды повторенные начальником управления. Такое указание нелегко выполнить. Как определить значение того или иного действия, скрытый смысл какой-то встречи, телефонного звонка, поездки?
Немного поразмыслив, Филин вызвал сотрудников отдела — младшего лейтенанта госбезопасности Бориса Ивановича Кузнецова и сержанта госбезопасности Валерия Дмитриевича Смирнова, которых решил подключить к работе по делу Шторха.
Борис Кузнецов работал в отделе чуть больше двух лет, с момента образования Мурманской области, прибыл сюда после окончания Саратовского военного училища войск НКВД СССР, волжанин, невысокого роста, подвижный, сообразительный.
Валерий Смирнов работает в управлении второй год, направлен в органы НКВД по партийной мобилизации, как тогда говорили. В отличие от своего товарища, он был рослым и медлительным, свои поступки обдумывал основательно.
Втроем они просидели до полуночи, обсудили расстановку и использование сил, договорились о том, кто чем занимается и за что отвечает.
Шторх приехал в Мурманск во вторник девятого июля, поселился в гостинице «Арктика», где для него был забронирован двухкомнатный номер, выходивший окнами на площадь, которую мурманчане в обиходе называли площадью Пять Углов. Два дня знакомился с городом, ни с кем не встречался, никаких учреждений не посещал.
В четверг Шторх с утра отправился в морской порт. Там разыскал здание управления, зашел в кабинет помощника начальника порта капитана второго ранга Виктора Викторовича Кудряшева. Представился и сообщил, что приехал в Мурманск, чтобы ознакомиться, как идут дела на базе и в заливе Западная Лица: с разрешения советской администрации немцы создавали там морскую базу, что давало официальный повод для пребывания их представителей на Кольском полуострове. В залив были введены теплоход «Венеция» и несколько торговых судов.
Кудряшев знал обо всем этом и был готов к встрече с помощником военно-морского атташе.
— Садитесь, пожалуйста, — любезно пригласил он. — Я слушаю вас, господин Шторх.
— Мне надо поехать на нашу базу в Западной Лице, помогите с катером.
— Хорошо, я займусь этим делом. Когда вы хотели бы поехать?
— Если можно, в конце следующей недели. — Шторх достал сигареты, предложил Кудряшеву, тот не отказался.
— Постараюсь помочь.
— Весьма благодарен, господин капитан второго ранга. Я правильно называю ваше звание?
— Да, правильно, господин корветтен-капитан.
— Вы говорите по-немецки?
— Немного, значительно хуже, чем вы по-русски, — сказал Виктор Викторович.
— Это не удивительно: я не первый раз в России. А вам не приходилось бывать в Германии?
— Нет. — Кудряшев был в Германии, но посчитал, что откровенность с его стороны сейчас была бы излишней.
— Я думаю, теперь такая возможность представится — между нашими странами установились дружеские отношения.
— Надолго ли?
— Полагаю, что не менее чем на сто лет.
— Ого! Вы большой оптимист, господин Шторх!
— А вы?
— В общем я тоже доверчивый, но в этом вопросе боюсь делать долговременные прогнозы.
— Почему-то все русские, с кем мне довелось разговаривать, не верят в дружбу между нашими странами. — Шторх вновь достал сигареты, предложил Кудряшеву. Оба закурили.
— Наверное, потому, что слишком много проблем накопилось, — сказал Виктор Викторович, сплюнув табачную крошку.
— А кто виноват в этом?
— В таких делах пусть разбираются дипломаты, — уклончиво ответил Кудряшев. — Я — человек военный.
— Позвольте возразить вам: все люди должны думать о том, как наладить и сохранить добрые отношения между нашими странами, тогда оправдается мой прогноз.
— Дай бог, дай бог. — Кудряшев потянулся за бумагами.
Шторх понял этот жест как предупреждение об окончании беседы, поднялся.
Встал и Кудряшев, протянул гостю руку. По долгу службы он знал, что немцы ведут строительство дорог стратегического значения, возводят укрепления близ советских границ, концентрируют войска. Для чего? Есть все основания предполагать, что гитлеровцы если не готовятся к нападению на Советский Союз, то не исключают войну между нашими странами. Кажется, хитрит господин Вилли Шторх, не без оснований подумал Виктор Викторович, пытаясь разгадать истинный смысл слов Шторха.
…В пятницу утром корветтен-капитан снова пришел к Кудряшеву — тот накануне известил его, что разрешение на поездку получено. Тепло поздоровавшись с гостем, Виктор Викторович пояснил:
— Мне пришлось пойти на небольшую хитрость — придумать повод для моей поездки туда, так проще заполучить катер. Не помешаю вам?
— О, что вы, что вы! Напротив, очень кстати: у капитана «Венеции» день рождения, и он будет рад принять вас в качестве дорогого гостя.
— А кто там капитаном?
— Корветтен-капитан Гаусгофер, отличный офицер и очень милый человек.
— Хорошо. Выезжаем сегодня в двадцать ноль-ноль. Вас устраивает такое время? — Кудряшев позвонил кому-то и уточнил: — Катер будет готов, — сказал он, кладя трубку. — Собираемся здесь, у меня.
Около восьми вечера Шторх появился в сопровождении неизвестного, который назвался Куртом Крепшем, сотрудником германского посольства в Москве.
— Я только вчера приехал, — пояснил Крепш. — Рад познакомиться с вами, господин Кудряшев. Мой друг Вилли тепло отзывается о вас.
— Благодарю, — пожалуй, несколько суховато проговорил Кудряшев: руководство санкционировало поездку со Шторхом, а тут непредвиденно возник еще один человек. «Может быть, отменить поездку, сослаться на какую-нибудь техническую причину», — подумал он и тут же отказался от этой мысли. Это могло вызвать недоверие к нему, к его возможностям. Решил взять ответственность на себя.
В пути шел оживленный разговор о жизни в Советском Союзе и в Германии, о взаимоотношениях между этими странами.
Виктор Викторович говорил по-немецки, потому что Крепш плохо понимал русскую речь.
— Я хотел бы, господин Кудряшев, видеть вас своим гостем в Германии, делаю вам приглашение, — неожиданно проговорил Шторх, положив руку на колено Кудряшеву.
Спасибо за приглашение, — поблагодарил Виктор Викторович. — К сожалению, мои возможности на этот счет слишком ограничены. Я очень интересуюсь Германией, особенно теперь, после ее блистательных побед в Европе, но перспективы для поездки туда пока не вижу.
— А что, это идея! — вмешался Крепш. — Если вы пожелаете, мы будем делать ходатайство через дипломатические и военные ведомства в Берлине и Москве. Я надеюсь на успех.
— Видите ли, у меня, как говорят русские, есть маленькое «но»…
— Какое «но»? — спросил Крепш с неподдельным удивлением.
— Три года тому назад арестован муж моей сестры, за месяц до получения институтского диплома.
— А где он учился?
— В Московском инженерно-экономическом институте.
— За что арестован?
— Ничего не знаю.
— Но вам доверяют, если разрешают работать на таком важном объекте, как морской порт, и встречаться с иностранцами. Ведь у вас строго с этим.
— Конечно, здесь мое положение неплохое, но, работая в Наркомате военно-морского флота, я выполнял работу во много раз важнее и интереснее, чем та, которой я занимаюсь сейчас…
— Вы считаете, что вас командировали сюда из-за ареста родственников? — спросил Шторх, закуривая.
— Думаю, что так. Мне кажется, на моих ногах висят гири. Вначале нарком подписал приказ о направлении меня на Черноморский флот, потом по непонятной причине отменил его и послал на Север. Мне поручили работу, которая не очень интересует меня и мало отвечает моей профессиональной подготовке…
— А вы возбуждали ходатайство о переводе?
— Да, конечно, и не один раз. Сейчас идет разговор, что меня вообще оставят здесь на должности помощника командира корабля.
— Я хорошо понимаю вас, дорогой Виктор Викторович, — сказал Шторх, кажется, первый раз называя его по имени и отчеству, — но для моего коллеги Курта, только что приехавшего в Россию, это трудно понять… Что могу посоветовать? Вы должны хорошо взвесить все обстоятельства и дать определенный ответ — согласны ли вы поехать в Германию. Учтите, после возвращения оттуда недоверие к вам усилится.
— Заявляю твердо: я согласен поехать в Германию, — с некоторым вызовом ответил Кудряшев. — Ну а что касается недоверия, то, как говорится, терять нечего: мне и теперь не доверяют…
— Хорошо. В таком случае мы начнем действовать. Так, Курт?
— Я готов к вашим услугам, сделаю все, что смогу.
— Вот и прекрасно!
Катер под ударом боковой волны резко накренился. Шторх, сидевший напротив Кудряшева, ткнулся головой в его живот и поцарапал нос о пуговицы форменного кителя. Поморщившись, достал из кармана платок, стал прикладывать его к носу.
На «Венецию» прибыли поздно вечером. Там на правах хозяина их встретил корветтен-капитан Гаусгофер, высокий, полнеющий блондин с бесцветными глазами. Он был капитаном этого судна и старшим офицером немецкой морской базы, создававшейся в заливе Западная Лица.
Гаусгофер пригласил Кудряшева — к нему, естественно, проявляя особую любезность, — Шторха и Крепша в салон, где уже был накрыт стол. Кстати, прибывшие крепко проголодались за дорогу: из-за непогоды и неполадок в моторе катер задержался в пути, так что в базу они попали позже, чем предполагали.
Пока мыли руки и приводили себя в порядок, Шторх, отвечая на вопросы хозяина, объяснил причину задержки.
Расселись вокруг стола. Гаусгофер открыл высокую узкую бутылку коньяка, наполнил рюмки.
— С чего начнем? — спросил он.
Шторх поднялся, одернул пиджак — он был в штатском, — пригладил и без того прилизанные волосы.
— Господа, сегодня нашему коллеге корветтен-капитану Гаусгоферу исполняется сорок пять лет. Дата не юбилейная, но все же примечательная. Я поздравляю дорогого друга с днем рождения и искренне желаю, чтобы его немалые заслуги перед фюрером и фатерляндом приумножились. Выпьем за это!
Все встали, подняли рюмки и соединили по немецкому обычаю мизинцы. Затем дружно выпили. Несколько минут молча закусывали, склонившись над тарелками из тонкого мейсенского фарфора.
Первым откинулся от стола Шторх. Очевидно, он считал себя связующим звеном между его немецкими друзьями и Кудряшевым и поэтому принял на себя роль тамады.
— Господа! Вторым провозглашаю тост за вечную дружбу между Германией и Россией; такую дружбу, в тисках которой задохнется надменный и коварный Альбион!
Этот тост, по-видимому, был рассчитан прежде всего на Кудряшева, которому Шторх при каждой встрече внушал, что главным врагом Советского Союза является Англия.
Когда выпили и немного утолили голод, Крепш неожиданно проговорил:
— Один мой родственник, занимающий высокое положение в военных сферах вермахта, рассказал мне по секрету, что месяц тому назад фюрер подписал приказ о подготовке к высадке десанта на английские острова, операция называется «Морской лев».
Сообщение Крепша вызвало оцепенение. Все понимали: если действительно есть такой приказ, то он является строго секретным. Как посмел Крепш разглашать военную тайну в присутствии русского?
Кудряшев тоже задумался: с какой целью Крепш откровенничает, как среагировать? И он сделал вид, что не придает значения этому факту.
— Я и Курт в дороге сделали предложение господину Кудряшеву, — первым заговорил Шторх после неловкой паузы, — посетить Германию в качестве нашего личного гостя. – Он посмотрел в сторону Гаусгофера, очевидно, давая понять тому, что ничего страшного не случилось. Кудряшев перехватил этот многозначительный взгляд.
— Отлично, Вилли! Я присоединяюсь к приглашению, — живо откликнулся Гаусгофер. — А ваше решение, господин Кудряшев?
— Вопрос нелегкий для меня, я говорил об этом, но приглашение принял. — Кудряшев поправил салфетку и обернулся к Гаусгоферу.
— Ну что ж, тогда выпьем за встречу в Германии! — Шторх поднял полупустую рюмку.
— Нет, у нас так не полагается, надо выпить полную, иначе желание не сбудется. — Кудряшев взял бутылку и долил его рюмку.
Все опять согласно выпили, закусывали бутербродами с икрой, деликатесами и фруктами, привезенными из Германии.
— Я считаю правильным решение фюрера, — вдруг заговорил захмелевший Гаусгофер. — Англия и Франция должны вернуть нам все, что мы потеряли по грабительскому Версальскому договору. Я полагаю, что больше шести недель Англия не выстоит.
— А вы не допускаете мысли, что Соединенные Штаты могут выступить в поддержку Англии? — спросил Виктор Викторович.
— Америка не выступит, момент упущен, и никакие поставки оружия уже не спасут Англию, никакие инъекции больному не помогут… А на открытое участие в военных действиях
американцы не пойдут.
Не слишком ли самоуверенны вы, господин корветтен-капитан? — Кудряшев почувствовал, что его слова резковаты и, может быть, немного даже бестактны в этой обстановке. Чтобы смягчить впечатление, добавил: — Черчилль недавно заявил, что война между Англией и Германией только начинается, и если даже они потерпят поражение в метрополии, то будут продолжать сражение, используя в качестве опорной базы территорию Канады.
— Вот там пусть и воюют! — Гаусгофер до неприличия громко расхохотался и, пошатываясь, направился в туалет.
Разошлись под утро. Кудряшев остался один в отведенной для него каюте. Выпитая им доза коньяка не была чрезмерной, и он чувствовал себя хорошо. Разделся, лег на подвесную койку, включил мягкий свет и стал обдумывать состоявшийся разговор. Прежде всего он обратил внимание на согласованность речей немцев. Заявление Крепша об операции «Морской лев» — это что? Оговорка болтуна? Вряд ли — не такой простак Крепш. А может быть, это специально подготовленная дезинформация? Какой смысл? Цель понятна: отвлечь внимание советского военного командования от подготовки агрессии против нашей страны.
Кудряшев уснул, не выключив двухлапого медного бра над койкой, излучавшего мягкий и теплый свет.
Утром, приведя себя в порядок после сна, снова уселись за стол. На этот раз пили только сухое вино. На какое-то время, словно забыв о присутствии Кудрявцева, Гаусгофер, Шторх и Крепш оживленно обсуждали между собою далеко идущие планы фюрера. Крепш и Гаусгофер восторгались ими, безоговорочно веря в то, что Германия станет самой сильной державой мира; Шторх был почему-то более сдержан.
— Скажите, господин Кудряшев, готов ли Советский Союз к большой войне? — неожиданно спросил Шторх, воспользовавшись паузой в беседе.
— С кем? — спросил Виктор Викторович, чтобы собраться с мыслями.
— Хотя бы с Германией.
— С Германией? — Кудряшев улыбнулся. — Вы противоречите себе, господин Шторх. Не далее как вчера вечером вы говорили о вечной дружбе между нашими странами, а сейчас…
— Правильно, говорил, — перебил Шторх. — Сейчас я спрашиваю отвлеченно, в принципе, что ли… Готова Россия к большой войне?
— Мне трудно судить об этом, — уклончиво ответил Кудряшев. — Я недостаточно информирован. Могу лишь сказать: русский человек добр, но когда его разозлят, становится храбрым до безумия… У нашей страны безмерное территориальное пространство, позволяющее маневрировать в случае необходимости; бесчисленны людские и материальные ресурсы, очень высок патриотизм народа…
— Следовательно, при любых условиях Россия победит? Вы верите в это? — не унимался Шторх.
— Верю! У известного русского поэта Тютчева есть такие строки: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить. У ней особенная стать — в Россию можно только верить».
Виктор Викторович разволновался, налил себе вина, сделал глоток, достал папиросу и стал разминать ее.
— Эти стихи написаны почти семьдесят пять лет назад, а значения своего не потеряли, — добавил он.
— У каждого народа есть свои поэты, воспевающие Родину, — вмешался Крепш.
— С этим трудно не согласиться. Я привел эти стихи потому, что они образно выражают ту мысль, которую высказал я, отвечая на вопросы господина Шторха.
После завтрака немцы вновь охмелели и легли отдыхать, а Кудряшев, сославшись на дела, пошел на пограничную заставу: нужно было оправдать перед попутчиками свою поездку в Западную Лицу. В обратный путь собрались лишь под вечер.
Виктор Викторович стоял на открытой палубе, курил, подставляя разгоряченное лицо освежающему ветру, и думал о цели вояжа, затеянного немцами. Никаких деловых вопросов они вроде бы не решали. Объяснение могло быть одно — спутники его преследовали разведывательные цели. Но что они могли разглядеть с катера в дождливую туманную погоду? Ведь он специально выбрал этот пасмурный день для намечавшейся поездки. Нет, если немцев и интересовали объекты строящейся в районе поселка Ваенга военно-морской базы Северного флота, то удовлетворить свою любознательность им, конечно же, не удалось.
Как потом выяснилось, Крепш и Шторх действительно имели прямые поручения от своих шефов — добыть схемы, дать описание и по возможности заполучить фотоснимки портов Кольского полуострова, расположенных поблизости укреплений, подъездных путей к порту, железнодорожных веток, электростанций, а также собрать сведения о внутренних водоемах, пригодных для посадки гидросамолетов. Перед выездом в Советский Союз каждый из них получил подробный инструктаж на этот счет. Уловку Кудряшева они, конечно же, разгадали, но вынуждены были смолчать.
— Большое спасибо, дорогой Виктор Викторович. — Шторх холодными длинными пальцами пожимал руку Кудряшева, прощаясь после окончания поездки. — Кстати, у меня есть к вам одна просьба, ну да ладно, потом…
— Говорите.
— Нет, нет, в другой раз, уже поздно.
Они спускались по трапу: впереди высокий и худой Шторх в кожаном пальто, за ним рослый, но уже довольно располневший Крепш в серо-коричневом форменном реглане. Виктор Викторович провожал их взглядом, пока они не скрылись за углом, а потом пошел в свою неуютную холостяцкую квартиру.
OTНЫHE HECЕКРEТНO
