В. СТЕНЬКИН
На следующий день Кудряшев встретился с начальником управления. Это была не первая их встреча.
Горелов тепло приветствовал его, пригласил сесть, предложил папиросу.
— Виктор Викторович, я хотел бы послушать отчет о вашей поездке в залив Западная Лица. Не возражаете, если я приглашу начальника отдела Филина?
— Сергея Максимовича? Конечно! А то он, знаете ли, что-то косится на меня в последнее время, — проговорил Кудряшев, улыбаясь.
Александр Владимирович позвонил Филину.
— Здравия желаю! — официально поздоровался тот, увидев в кабинете Кудряшева, с которым был малознаком.
— Познакомьтесь, Сергей Максимович, это — капитан госбезопасности Кудряшев Виктор Викторович, — представил гостя Горелов.
— Встречались, встречались, — говорил Филин, пожимая Виктору Викторовичу руку. — Признаться, не подозревал, что вы капитан госбезопасности.
— Садитесь, послушаем капитана.
Кудряшев подробно рассказал о поездке на немецкую базу вместе со Шторхом и Крепшем, б встрече с корветтен-капитаном Гаусгофером.
— Значит, у вас намечается поездка в Германию? — пошутил Горелов. — Кто знает, кто знает — в жизни все возможно… Небось, ваши немецкие друзья рассчитывают, что смогут там склонить вас к сотрудничеству…
— Готов хоть с самим дьяволом сотрудничать — была бы польза Отечеству, — в тон начальнику управления ответил Кудряшев.
— Не понимаю, зачем они ездили туда, — вступил в разговор Филин.
— Это была, мне кажется, обычная разведывательная поездка. Они рассчитывали собственными глазами увидеть, какие объекты строятся в нашей базе. Да вот погода помешала…
— Не без вашей помощи, Виктор Викторович, а? — улыбнулся Горелов и повернулся к Филину. — Сергей Максимович, а что у нас нового?
Филин раскрыл папку, переложил бумаги.
— Вчера в восемнадцать часов на улице Челюскинцев Шторх встретился с пожилым человеком, поговорил с ним минуты две, потом они разошлись. Затем Шторх останавливал еще пять человек и со всеми о чем-то разговаривал. Двое из них оказались проверенными людьми, и мы переговорили с ними. У обоих Шторх справлялся, не могли бы они порекомендовать комнату, которую он мог бы снять, в гостинице, дескать, дорого и неудобно.
— Ну что ж, этого следовало ожидать, — сказал Горелов в раздумьи.
Его мысль подхватил Кудряшев:
— Вчера Шторх обращался и ко мне с просьбой подыскать комнату для приватных встреч с женщинами. Я предложил иногда пользоваться моей холостяцкой квартирой, он решительно отказался. Думаю, ему просто нужна явочная квартира, интерес к женщинам здесь ни при чем — жену свою он любит, к тому же находится в зависимости от нее…
— Меня настораживает его напористость, — заметил Горелов, — шесть встреч за один вечер. Не зарыта ли тут какая-нибудь собака?
— А что если предположить такой вариант, — как бы размышляя вслух, вновь заговорил Кудряшев. — Шторх, чтобы замаскировать встречу с нужным человеком, останавливает еще
полдюжины или сколько там человек. Предлог вполне благовидный — ищет комнату. Заметьте, в этот же день он заглядывает и ко мне и обращается с той же просьбой. Не о ней ли он заикнулся было, когда мы прощались после поездки вЗападную Лицу? Очень даже натурально все это должно выглядеть.
— Ну что ж, ваша версия кажется мне логичной, — поддержал капитана Горелов. — Человеком, который интересует его, мог быть любой из этих шестерых, поэтому надо поглубже разобраться со всеми.
Спустя месяц в рабочую комнату Филина, находившуюся в здании управления морского порта, постучалась молодая красивая женщина.
— Я работаю в диспетчерской порта, Марина Павловна Борисова…
— Рад познакомиться. Присаживайтесь, Марина Павловна, — любезно пригласил Сергей Максимович, отодвигая тяжелый стул с высокой спинкой. — Слушаю вас.
— Не знаю, как и начать… Месяц тому назад я познакомилась с иностранцем, зовут его Вилли Шторх…
Такое начало заинтересовало Филина, он стал пристально рассматривать посетительницу. Лет двадцать пять — двадцать шесть, отметил он про себя, глаза блекло-голубые, прищуренные, с поволокой, чувственный рот, красивый бюст.
— Продолжайте, Марина Павловна, не стесняйтесь.
— Я одинокая женщина — с мужем в разводе. Живу с сестрой, у нас небольшая комнатка… — Марина Павловна раскрыла сумочку, стала рыться в ней.
— Вы потеряли что-то?
— Извините, у вас не найдется папироски?
— Пожалуйста. — Филин достал из ящика стола пачку «Беломорканала», протянул Марине Павловне. Та закурила, глубоко затянулась. Лицо ее покрылось красными пятнами.
— Ну… стали мы встречаться с этим… Вилли… Отношения, естественно, перешли в близкие, интимные…
«Вот тебе и любит жену, зависит от нее», — вспомнил Филин слова Виктора Викторовича.
— Я, дуреха, верила его признаниям в любви, — продолжала Борисова. — А кончилось тем, что Вилли потребовал, чтобы я сообщала ему сведения о наших судах, о перевозках… Я почувствовала неладное и отказалась. Он стал угрожать мне…
— Угрожать? Чем?
Марина Павловна еще ниже опустила голову и энергично пощелкала суставами пальцев.
— Он, оказывается, сфотографировал меня спящую, ну… без одежды… теперь грозится подбросить карточки моему руководству, словом, скомпрометировать…
— А предложения о сотрудничестве с ним, с разведкой Шторх не делал вам?
— Вилли говорил, что, если я подготовлю необходимые ему сведения, он щедро отблагодарит меня.
— Как отблагодарит?
— Не знаю, он не говорил.
— И до чего же вы договорились?
— Я обиделась на него, и уже неделю мы не встречаемся. Не могу спать ночами, по утрам жду вызова к начальнику порта, — женщина не смогла сдержать слез, всхлипнула.
— Успокойтесь, Марина Павловна. Прошу вас, никому не говорите о нашей встрече. Договорились? Вот и отлично. Не смогли бы вы завтра зайти ко мне, скажем, в это же время?
— Постараюсь, — кивнула Борисова, немного успокоившись.
— Не волнуйтесь. Вы очень верно поступили, что зашли к нам. Марина Павловна поднялась и пошла к выходу, Филин проводил ее долгим взглядом.
По ходу беседы с женщиной у него возникла мысль — неплохо было бы воспользоваться контактом Борисовой со Шторхом, чтобы получше узнать его, а при случае и продвинуть через него дезинформацию. Такого рода сведения, которые будут подготовлены для передачи иностранцу, подлежат согласованию. Начальник управления, выслушав доклад Филина о его беседе с Борисовой, пришел в ярость.
— Как же вы работаете? Иностранец целые вечера проводит где-то, а мы ушами хлопаем! Грош цена всем вашим мероприятиям!
— Александр Владимирович, мы знали…
— Чего знали? Ни черта вы не знали! Почему же молчали, бездействовали? Кто такая Борисова?
— Женщина легкого поведения, — брякнул Филин, не подумав.
— Проститутка, что ли?
— Не совсем, вроде того… — неловко оправдывался Филин.
— Проститутка связана с секретами?
— Да кое-что знает: в диспетчерской сходятся сведения о перевозках.
— Вот видите, женщина легкого поведения связана с секретами… — Горелов в возбуждении достал папироску, закурил. — На таких и делают ставку вражеские разведки; они знают, что
порядочный советский человек отвергнет притязания и разоблачит их.
Он вернулся к столу, молчал одну-две минуты.
— Разберитесь с этой Борисовой — можно ли доверять ей, — уже спокойнее продолжал начальник управления.
— Товарищ капитан, а что если через нее подсунуть Шторху дезинформационные сведения? — спросил Филин, видя, что Александр Владимирович успокоился.
— Разберитесь! — сухо повторил Горелов. — Есть женщины, которые в постели теряют контроль над собой. Не станет ли она двурушничать?
— Но ведь Борисова сама пришла к нам. Выходит, понимает, что означает все это.
— Не спешите, особенно с передачей дезинформационных сведений. Как бы нам в дураках не остаться… Ужесточите контроль за Шторхом, о каждом его шаге мы должны знать, — повторил Горелов.
— Трудно, товарищ капитан.
— Ах, трудно? Вы хотите чего-нибудь полегче? — снова завелся начальник управления. — А я разве сказал, что это легко? Не хватает сил, вносите предложения, возьмем из других подразделений. Он один, а нас вон сколько! Строже требуйте с Кузнецова и Смирнова, пусть поживее поворачиваются.
— Ясно! — твердо сказал Филин и поднялся.
Придя в себя, Сергей Максимович достал из сейфа протокол допроса разоблаченного к тому времени агента германской разведки Штольца и стал читать, вдумываясь в каждое слово, чтобы лучше понять методы шпионской деятельности Шторха.
«Вопрос. Расскажите коротко о себе.
Ответ. Родился в девятьсот тринадцатом году на станции Каушаны, по национальности немец. Мой отец Гельмут Штольц всю жизнь проработал на указанной станции, сначала дежурным, а в последние годы начальником станции. В тридцать первом году я окончил среднюю школу — тогда девятилетку — и поступил в Одесский институт водного транспорта, на факультет механизации портов. После окончания института работал в Одесском порту в должности инженера по портовым сооружениям. Жена — врач, работает в нашей ведомственной поликлинике, у нас двое сыновей дошкольного возраста.
Вопрос. Когда и кем вы были завербованы в качестве агента иностранной разведки?
Ответ. В тридцать шестом году у меня сложились приятельские отношения с представителем германской пароходной компании «Дойче Леванте Линие» в Одессе Вилли Шторхом, встречались в неслужебной обстановке. Как-то он начал разговор о роли великой немецкой нации, самим провидением призванной руководить миром. Все лица немецкой национальности, говорил он, где бы они ни проживали, должны делать все возможное для своего отечества. Я соглашался с его доводами. Кончилось тем, что Шторх предложил мне сотрудничать с немецкой военной разведкой, представителем которой он является. Я принял его предложение. В течение нескольких месяцев по поручению Шторха собирал и передавал ему сведения об Одесском морском порте: характеристики судов, портовых сооружений, о перевозках и оборонно-мобилизационных мероприятиях, к которым я имел отношение по работе.
Вопрос. Получили ли вы вознаграждение за передаваемую разведывательную информацию?
Ответ. Никакого вознаграждения я не получал, но Шторх говорил, что в будущем мои услуги будут высоко оценены.
Вопрос. Продолжайте.
Ответ. Однажды мы встретились со Шторхом в моем рабочем кабинете. Он сказал, что в ближайшее время покидает Советский Союз и возвращается в Германию. При этой встрече Шторх обстоятельно проинструктировал меня. Он говорил, что война между СССР и Германией неизбежна; Россия — главное препятствие на пути Германии к мировому господству, поэтому ее надо разбить в первую очередь. С началом войны должна коренным образом измениться моя работа. От сбора шпионских сведений мне нужно перейти к активным действиям по разрушению тыла Красной Армии: организовать диверсии на уязвимых участках, в частности жечь и выводить из строя портовые сооружения, механизмы, базы горючего, суда торгового флота.
Вопрос. С кем вы должны были поддерживать связь после отъезда Шторха?
Ответ. Шторх сказал мне, что дальнейшую связь должен поддерживать с сотрудником германской разведки Штерном, работающим представителем «Дойче Леванте Линие» в городе Батуми. Мы договорились о пароле и способах связи.
Вопрос. Встречались ли вы со Штерном?
Ответ. Нет, не встречался. Как мне стало известно, вскоре после отъезда Шторха Штерна также отозвали в Германию.
Вопрос. Что вы хотите добавить к своим показаниям?
Ответ. Мне известно, что кроме Шторха активную разведывательную работу в Одессе вели сотрудник названной германской пароходной компании Дитрих Мевес и секретарь германского консульства Карл Ган… Их местонахождение в настоящее время мне неизвестно…»
Сергей Максимович посмотрел на часы — шел третий час пополуночи. Убрав документы в сейф, отправился домой.
Недели через две Филина вызвал начальник управления, чтобы ознакомить с новой ориентировкой, только что полученной из Москвы.
— Сергей Максимович, а ты оказался провидцем, — сказал Горелов, потянулся за документом. — Вот послушай: «По сведениям, поступившим из-за рубежа, в Архангельской и Мурманской областях легализовался агент германской военной разведки по кличке «Верный», о котором известно следующее: возраст пятьдесят пять — пятьдесят шесть лет, бывший офицер царской армии, позднее служил в деникинской контрразведке. В двадцать восьмом году в Берлине был завербован немецкой разведкой, по нелегальным каналам заброшен в Советский Союз.
Срочно организуйте розыск «Верного», о заслуживающих внимания материалах информируйте.
— Маловато сведений, — спокойно заметил Филин, кивая на документ.
— Тут уж ничего не поделаешь, — отшутился Горелов. — Я думаю так: надо создать еще одну оперативную группу. Первая будет сидеть на хвосте у Шторха и других немецких представителей, а эта, вторая, займется розыском «Верного». Архангельские товарищи тоже получили такую ориентировку, и работу будем вести в контакте с ними. Я только что разговаривал с начальником управления. Все ясно?
— Ясно, Александр Владимирович.
— По каждой группе к концу недели доложите мероприятия. Хватит времени?
— Будем стараться.
Филин тотчас же пригласил к себе Бориса Кузнецова и Валерия Смирнова. Почти дословно пересказал коллегам содержание полученного из Центра сообщения — у него была удивительно цепкая память.
— Начальник управления дал указание создать еще одну оперативную группу. Младший лейтенант Кузнецов продолжает обеспечивать плотное наблюдение за Шторхом и его компанией.
Другая группа, ее возглавите вы, товарищ Смирнов, организует розыск шпиона.
Филин, как всегда, говорил коротко, отрывисто.
— Как же искать, когда о нем ничего не известно? — не удержался сержант Смирнов.
— Почему не известно? В прошлом офицер царской армии, работал в контрразведке у белых, был в эмиграции, возраст… Разве этого мало?
— Не очень много, — стоял на своем Валерий.
— С чего начинать? — продолжал Сергей Максимович, уже не обращая внимания на реплики сержанта: он знал Валерия как исполнительного работника, но любящего поворчать по всякому поводу. — Прежде всего нужно просмотреть уголовные дела на арестованных агентов…
— Какие у нас дела? Архивы в Ленинграде, а часть, наверное, в Архангельске, — не унимался Смирнов.
— Посмотрите то, что есть. Архангельские товарищи тоже ориентированы… Далее, необходимо проанализировать материалы на лиц, попавших в наше поле зрения и, наконец, главная, самая большая работа — изучение личных дел рабочих и служащих портов, рыбокомбината, других предприятий и учреждений с целью выявления бывших офицеров, находившихся в эмиграции. Понимаю, дело это трудоемкое, к нему будет подключен оперативный состав всех подразделений. Я договорюсь об этом с руководством управления. Думайте, думайте, Валерий Дмитриевич, полагаю, что возникнут и другие мысли и предложения…
Затем Филин переключил внимание на Кузнецова:
— Борис Иванович, как ведет себя Шторх?
— По-прежнему заводит широкие связи в портах, в том числе с молодыми женщинами, выдает себя за большого друга нашей страны, убеждает собеседников в том, что дружба между Германией и СССР — на вечные времена. Обращает внимание следующие момент: на минувшей неделе несколько раз появлялся у проходных рыбокомбината, морского и рыбного портов, долго рассматривал стенды с портретами стахановцев, охотно вступал в разговоры. Начальник смены коптильного цеха Воробьев, к которому обращался Шторх, рассказал, что иностранец расспрашивал об условиях работы и жизни рабочих рыбокомбината. У меня создается такое впечатление, что Шторх ищет кого-то, заключил Кузнецов. — Чего ему толкаться у проходных? Может, он высматривает «Верного»?
— Не думаю, — возразил Филин. — Он-то должен знать своего агента, наконец, иметь способ связи… А впрочем, чем черт не шутит, пока бог спит…
Впоследствии догадка Бориса подтвердилась. Получилось так, что и офицер немецкой разведки Шторх, и мурманские, а также архангельские чекисты искали одного и того же человека. Шторх знал фамилию и имя, имел фотографию агента, но его возможности для поиска были весьма ограничены: в цепи обусловленной связи какое-то звено оборвалось, не сработало. Он не мог принимать активные меры, даже самые элементарные, такие, как обращение в адресное бюро, исключались.
Чекисты, напротив, располагали большими возможностями, но мало знали о разыскиваемом. Пожалуй, единственной устойчивой приметой было проживание агента в Германии, но тот, нелегально возвратившись на Родину, конечно же скрывал этот факт своей биографии.
Борис Кузнецов и Валерий Смирнов ломали голову в догадках, изучая и оценивая собранные материалы на тех, кто имел даже мимолетные контакты со Шторхом.
— Павел Иванович Русаков, сорока девяти лет, образование среднее, — рассказывал Смирнов при очередном докладе начальнику отдела, — служил в царской армии, имел звание подпоручика.
Вот что удалось узнать о нем чекистам. В девятнадцатом году белогвардейским правительством Приморья Русаков был направлен на Русский остров, что находится в заливе Петра Великого близ Владивостока, — там размещались курсы по подготовке офицерского состава для белой армии, называвшиеся школой Нокса, по имени английского генерала Альфреда Уильяма Нокса — главы британской военной миссии в Сибири, способствовавшего установлению диктатуры Колчака. На курсах преподавали инструкторы английской армии.
Еще в двадцатых годах несколько слушателей указанной школы были разоблачены как агенты британской разведывательной службы. Они показали, что школа Нокса фактически была разведывательной, то есть шпионской школой.
В тридцать третьем году Русаков был административно выселен из пограничной полосы, при неизвестных обстоятельствах прибыл на Кольский полуостров, сейчас работает мастером на рыбокомбинате, характеризуется положительно. Имел минутную встречу со Шторхом на улице…
Изложив эти сведения, Смирнов замолчал, ожидая реакции начальника отдела.
— Продолжайте, — Филин достал из верхнего ящика стола пачку папирос и положил на стол. Его помощники, курившие злую моршанскую махорку, с вожделением поглядывали на пачку, но взять папиросу никто не осмеливался.
— Власкин Федор Степанович, родился в девяносто втором году в Пугачевском уезде Самарской губернии, в зажиточной крестьянской семье, окончил реальное училище, с пятнадцатого по восемнадцатый год находился в немецком плену, вернулся по репатриации. В тридцать седьмом году был арестован и осужден «тройкой» УНКВД по Куйбышевской области к десяти годам лишения свободы, наказание отбывал на строительстве Кандалакшского лесокомбината. Год тому назад решение «тройки» пересмотрено, Власкин освобожден и приехал в Мурманск, работает экспедитором в морском порту. Имел короткую встречу со Шторхом, тоже на улице… — Продолжать? — спросил Смирнов, посмотрев на часы.
— Много их у тебя?
— Еще один, на мой взгляд, заслуживает особого внимания.
— Ну давай.
— Гриненко Вадим Сергеевич, уроженец Волынской губернии, служил в царской армии, имел звание штабс-капитана, окончил гимназию и военное училище. До тридцать пятого года жил в Киеве, на Северном Кавказе и на Дальнем Востоке, а затем переехал в Мурманск.
— Опять с Дальнего Востока в Мурманск, — заметил Филин, имея в виду данные на Русакова. — Из одного конца страны в другой. Странно.
— В автобиографии пишет, что был наслышан о больших заработках на Севере, поэтому и приехал сюда, — продолжал Смирнов.
— Где работает Гриненко? — спросил Филин. Наконец-то он предложил папиросы Кузнецову и Смирнову, те с удовольствием закурили.
— Гриненко работает главным бухгалтером на строительстве судоремонтного завода.
— Возраст его?
— Сейчас. — Смирнов полистал бумаги. — Родился в восемьдесят пятом году, стало быть, ему пятьдесят пять лет, из крестьян, за границей не был.
— В чем заключался его контакт со Шторхом?
— Шторх остановил Гриненко на улице и о чем-то расспрашивал.
— Как о чем-то? Шторх искал комнату, так?
— Говорят, так.
— Кто говорит?
— Те, с кем он встречался в тот день и с кем мы побеседовали.
— Из этих трех кто-то и есть шпион? Так вы полагаете? — спросил Сергей Максимович, обращаясь к Смирнову.
— Такое утверждение было бы слишком смелым и безответственным, — сказал Кузнецов, придя на выручку другу. — Во всяком случае, биографические данные ни одного из них не совпадают с известными нам сведениями о разыскиваемом агенте. По возрасту вроде бы подходит Гриненко, но он не был в Германии. Власкин находился в немецком плену, но значительно моложе и вернулся не в двадцать восьмом, а в восемнадцатом…
— А ты, Валерий, как думаешь?
— Из этих трех я все-таки склонен подозревать Гриненко.
— Какие основания?
— Лица, знающие Гриненко по работе, характеризуют его как очень осторожного и скрытного человека.
— Бухгалтера, они все осторожные, — заметил Кузнецов.
— Хорошо.. Я полагаю так, — заключил Филин, как бы подводя итог обсуждению. — Проверку этих людей продолжать, но не прекращать розыск «Верного»: не исключено, что мы пока не вышли на него. А ты, Борис, будь бдительным оком. Кстати, контролируем ли мы жену Шторха?
— Периодически — сил не хватает.
— Я поговорю с руководством управления. С нее нельзя спускать глаз… Думайте, товарищи, думайте. Мы должны перехитрить Шторха… Кто кого перехитрит…
OTНЫHE HECЕКРEТНO
