Не военный человек, часть 3 — 4

3
Дорогу все-таки приходилось спрашивать, и объясняли люди по-разному, а кто-то даже сказал, что Лелька уже дала крюку. Но, в конце концов, она вышла на Лиственничную аллею, которая должна была упереться прямо в академию. И уже когда топала Лелька пыльными своими сапогами по этой километровой аллее, залетный циклон обрушил на Москву бурю, которую все зенитчики столицы, и особенно аэростатчики, запомнили на целую жизнь.
Ветер свалился на северо-запад Москвы резко, без обычного постепенного усиления. Промчался по аллее вдаль, мгновенно обогнав Лельку, плотный, крутящийся столб пыли. Слева, на пятиэтажных студенческих общежитиях загрохотало железо, свернулось спиралью, и целый клубок его с жалобным звоном врезался в пожелтевшую траву. «Если б стоял кто возле дома,— мимоходом подумала Лелька, — снесло бы голову напрочь».
Она уже бежала к академии. Бежала изо всех сил, потому что понимала: сейчас хлынет дождь. Даже наверняка ливень. И боялась она не столько за себя — что ей-то, молодой, под дождем сделается? — сколько за пакет. Спрятать некуда, размочит его, ничего потом этот Смирнов не разберет, и влетит опять же Лельке. А пережидать дождь где-нибудь под крышей тоже рискованно. Шут его знает, что в этом пакете? Может, что срочное? Может, никакой дождь не должен задержать?
Ни о чем, кроме пакета, не думала она, когда, очертя голову, неслась по Лиственничной аллее к Тимирязевской академии. И лишь когда, еще не отдышавшись, отыскала Лелька в гулком, пустоватом и холодном здании аэростатчиков, вспомнила она про аэростаты, беззащитные и опасные в такую сильную бурю.
Невысокий, плотный, с короткой шеей, сминавшей стоячий воротник гимнастерки, Смирнов топтался возле подоконника в сбитой на затылок фуражке и кричал в телефонную трубку:
— Держите аэростаты, черт возьми! Некогда новые мешки с песком подвозить! Чем держать? Собой держите! За спуски цепляйтесь!
Он бросил трубку, и, пока телефонистка вызывала другой пост, Лелька осторожно тронула Смирнова за локоть.
— Вам пакет, товарищ старший лейтенант.
Смирнов оглянулся, молча выдернул у Лельки из рук пакет, оторвал полоску сбоку, не ломая сургучных печатей, и вынул маленькую бумажку с машинописным текстом.
Пробежав ее взглядом, он криво усмехнулся и бросил Лельке через плечо:
— Передай своему командиру, что пришлю! Завтра же пришлю: нам не жалко!
— Есть передать, что пришлете! — Лелька привычно вскинула к пилотке руку, щелкнула каблуками и уже хотела, было повернуться через левое плечо. Но не удержалась и спросила: — А что пришлете?
Смирнов как-то странно, дико поглядел на нее, но в эту секунду телефонистка протянула ему трубку.
— Девятый на проводе, товарищ старший лейтенант.
И снова Смирнов кричал в трубку, что надо держать аэростаты и цепляться за спуски. Лелька слушала его и вспоминала, как несколько месяцев назад была такая же страшная буря, и, вместе с другими удерживая свой аэростат, Лелька провисела почти целый день на этих самых крепежных канатах, которые называются спусками. На Лелькином-то посту все обошлось: высокие дома заслонили. А рядом, у Покровских ворот, сорвавшийся аэростат поднял на полсотни метров Машу Иванову, знакомую «вагонскую» девчонку. Полчаса провисела Маша на такой страшной высоте, где Лелька наверняка сознание потеряла бы от ужаса.
Да еще если рядом болтается вырванный из земли тяжеленный штопор и бьет тебя ребром то в лоб, то в затылок, то в плечо… Машу потом опустили, продержали одиннадцать дней в госпитале и наградили медалью «За отвагу». Маша теперь здоровая и, как всегда, веселая. Но где-то на окраине, под Люблино, аэростат так же сорвался в ту бурю и насмерть убил Настю Васильеву, табельщицу с «Уралмаша». Писали про нее дважды во фронтовой газете «Тревога», Лелька сама читала. А позже на все аэростатные посты прислали портреты Насти Васильевой, такие же, как в газете.
И вот теперь девчонки из Лелькиного расчета снова висят по бокам аэростата, а Лелька болтается тут, у черта на куличках, и неизвестно зачем.
— Разрешите идти? — вырвалось у нее.
Но Смирнов не слышал. Смирнов кричал в трубку:
— …Что? Людей не хватает? Сейчас кого-нибудь пришлю!
Он обвел сумасшедшими глазами комнату и остановился на Лельке.
— Немедленно в парк! — скомандовал он.— Двести метров направо от подъезда. Там тандем. Они не справляются.
Лелька поднесла к пилотке руку, хотела сказать привычное «Есть!», но Смирнов рявкнул:
— Бегом марш!
И Лелька побежала, грохоча тяжелыми кирзовыми сапогами по гулкому коридору академии.
Лелька отлично знала, что такое тандем. Это два аэростата на одном тросе, на одном посту, а людей столько же, сколько везде. И, значит, на каждом аэростате бойцов висит вдвое меньше.
У Насти Васильевой на окраине, под Люблино, тоже был тандем…

4
Дождь на улице уже хлестал вовсю. Ветер шел на Лельку плотной упругой стеной, и бежать против него было никак невозможно. Лелька двигалась по мокрой песчаной аллее, с силой впечатывая каждый шаг, нагнув вперед голову и отталкивая плечами, грудью тугую стену ветра. Буквально вдавливалась в него. Двести метров до поста казались длинной, изнурительной, бесконечной дорогой.
Аэростаты были вытянуты в линию на этой же широкой аллее и глядели в хвост один другому. Между ними стоял на колодках зеленый грузовик с лебедкой. На ближнем аэростате не было никого — только болтались, как обычно, балластные мешочки с песком,— а все девчата и один рослый солдат, видимо, моторист, висели на дальнем. Лелька шагнула ближе и увидела, как качается, взмывает вверх и падает вниз нос аэростата.
«Оттяжку сорвало!» — поняла Лелька и рванулась вперед.
Под носом аэростата, уже над Лелькиной головой, качалась во все стороны, плясала и извивалась носовая оттяжка — прочный канат, прихваченный к самому аэростатному носу. Лелька подпрыгнула, пытаясь поймать его, но канат больно хлестнул ее по щеке и не дался в руки. Лелька подпрыгнула еще раз, и канат сбил с ее головы пилотку, а в руки снова не дался. Лелька стала прыгать подряд, как в детстве, когда крутила скакалку, и, в конце концов, ухватилась за канат, повисла на нем всем телом, подвернув под живот руку, и притянула нос аэростата к земле.
Мокрый, грубый канат обжигал ладони, казалось, кожу сдирал с них, и Лелька уже испугалась, что не хватит у нее силы долго терпеть эту адскую боль. Однако тут же вспомнила, что, наверно, Маше Ивановой тогда, в ту бурю, в пятидесяти метрах от земли, было больнее. А провисела она полчаса… И ведь не чужая какая-нибудь, не из другого теста сделанная, а своя, «вагонская».
Лелька уже приготовилась терпеть боль буквально до потери сознания, но вдруг почувствовала, что канат безвольно ослаб в ее руках, что ноги уже не в воздухе, а на земле и что вообще она уже не притягивает аэростат, а лишь страхует оттяжку, которую стоящая рядом девчонка ловко захлестнула за железное кольцо ввернутого в землю штопора.
Нос аэростата стоял теперь ровно, почти недвижно, только чуть оседая назад под порывами ветра.
Девчонка разогнулась, провела рукой по пояснице, крикнула сквозь ветер:
— А ты молодец! Откуда взялась?
— Смирнов прислал,— ответила Лелька, глядя в круглые серые глаза девчонки. Потом перевела взгляд на мокрые петлицы и поняла, что ловкая девчонка и есть старший сержант — командир этого аэростатного поста.
Дождь по-прежнему хлестал вовсю, и голова промокла до самого последнего волоска. Лелька нагнулась, пошарила по земле, нашла свою пилотку. Пилотка была в грязи и мокрая насквозь. Надевать такую не решился бы, наверное, даже мужчина, а не то что женщина. Лелька заткнула ее за пояс.
— Цепляйся за второй аэростат! — крикнула сероглазая девчонка.— Я сейчас туда других переброшу.
Чтоб поровну. Мы уж думали, сорвет этот…
До второго аэростата Лельку буквально донес ветер. Казалось, раскинь руки, оттолкнись от земли, и он потащит тебя, как желтый листок с дерева.
Лелька повернулась к аэростату, подождала, пока не показались с другой его стороны девичьи ноги в сапогах, крикнула: «Прыгай!» — и повисла на спуске.
Аэростат плавно качнулся, подался слегка в ее сторону, но тут же Лелька ощутила толчок с другой стороны и рывок аэростата обратно. Он снова встал ровно, но осел чуть-чуть под тяжестью двух тел. Тотчас же Лелька ощутила еще два легких толчка, и на корме повисли еще двое.
Она висела на аэростате, промокшая до нитки, замерзшая, потому что ливень становился все холоднее, и думала почему-то о ночном пропуске, который тоже наверняка безнадежно размок в кармане гимнастерки. С таким пропуском по ночной Москве не пройдешь, и либо опять заберут в комендатуру, уже второй раз, либо надо куковать в Тимирязевской академии до утра. И так и этак
влипла. И так и этак не миновать нарядов вне очереди, а то еще и «губы». Такое уж Лелькино счастье — всегда влипает. Только со стороны это кажется интересно да весело. А вот попробовали бы сами!..
Невольно вспомнилось Лельке первое увольнение в город. Вернуться на пост нужно было к подъему аэростата. Но Лелька не смогла вернуться ни к подъему, ни после. Ее не было на посту всю ночь.
Девчата потом рассказали, что грубоватый и прямолинейный моторист понял это по-своему: «Вырвалась девка на волю и загуляла».
Лелькины подруги на него зашипели. Они были уверены, что с Лелькой случилась беда.
Вернулась она утром, к спуску аэростата, с запиской из комендатуры. А попала туда потому, что забыла на посту увольнительную. Для выхода в город надевали новенькую гимнастерку, и, торопливо натянув ее, Лелька забыла увольнительную в старой. Если б жила она в казарме, ее вернули бы обратно с проходной. Не выпустили бы без увольнительной. Но аэростатчики жили в обычных московских дворах, были мелкими группами разбросаны по всему городу, и проверять выход с поста было просто некому. Все свои знали, что у Лельки увольнение, и она спокойно ушла. Никаких неслужебных дел у Лельки в Москве не было, и она просто отправилась в центр, к Кремлю, пройтись по Красной площади, поглядеть с мостов на Москву-реку. На Манежной площади Лельку и остановил патруль.
Лелька привычно потянулась к карману и с ужасом обнаружила, что он пуст. Она забыла переложить в новую гимнастерку из старой и увольнительную записку, и зеркальце, и платочек, и губную помаду, и карандаш с блокнотиком в тоненьких стальных корочках. Пришлось идти в комендатуру.
Там, конечно, спросили:
— Почему в самоволке?
Лелька объяснила все, как было.
— Все-то вы одинаково врете! — с добродушной и усталой улыбкой сказал пожилой, морщинистый дежурный майор,— Хоть бы уж девушки придумывали что-то оригинальное!
Лелька замолчала: если не верят, чего же доказывать?
— Будете строевой заниматься! — неожиданно строго объявил майор.— До седьмого пота! Чтоб запомнилось!
В комендатуре было полно задержанных. И все рядовые. Одна Лелька — ефрейтор. Вот ей-то майор и приказал:
— Погоняешь их как следует и сама походишь, подумаешь, почем нынче самоволки. А потом мы посмотрим, что вы умеете. Не умеете — добавим. Пока не будете уметь.
Лелька выстроила всех рядовых, увела строевым шагом за дальний сарай, остановила.
— Мужики,— сказала, — давайте покурим.
Мужики покурили. Угощали и Лельку, только ей это было без надобности. Попробовала она как-то, да потом прокашляться не могла. И солдатскую свою пайку махорки, как все девчата, выменивала у моториста на сахар.
— Ходить-то умеете? — спросила Лелька.
— Умеем.
— Перед начальством пройдете?
— Пройдем.
— Ну, ладно. Курите тогда.
Не подвели Лельку рядовые. Красиво прошли. Может, потому что не устали?
А Лельке пожилой майор благодарность объявил. Когда она потом рассказывала это на своем посту, девчата хохотали, завидовали:
— Везучая ты, Лелька! Все тебе как с гуся вода…
Со стороны оно, конечно, так… А попробовали бы сами трястись от страха по дороге в комендатуру и потом целую ночь гадать, что там на посту и как да какими ласковыми приветами встретит ее после этой ночи начальство.
Три наряда вне очереди, которые она тогда схватила, конечно, чепуха. А вот что ей с тех пор ни одной увольнительной в город не дали, этого никто не замечает. Все понемногу ходят — только Лельке нельзя. И не пикнешь, не попросишь: сейчас же ткнут тебя носом в ту треклятую ночь.
А теперь еще эта ночь добавится…

Журнал Юность № 5 май 1974 г.

Оптимизация статьи — промышленный портал Мурманской области

Share and Enjoy:
  • Print
  • Digg
  • StumbleUpon
  • del.icio.us
  • Facebook
  • Yahoo! Buzz
  • Twitter
  • Google Bookmarks
Запись опубликована в рубрике Литература, Не военный человек. Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *