Лев Кишкин
Казалось бы, в наши дни уже нельзя обнаружить какие-то новые материалы, проливающие дополнительный свет на жизнь и творчество Пушкина, на его окружение. И все же это иногда происходит.
Бродзяны — небольшое селение в Западной Словакии. Оно расположено в живописной долине реки Нитры, среди невысоких лесистых гор. В XIX веке здесь находилась усадьба австрийского дипломата Густава Виктора Фогеля барона фон Фризенгофа. Его первой женой была Наталия Ивановна Иванова—приемная дочь тетки сестер Гончаровых. В конце 30-х — начале 40-х годов Фризенгофы жили в России и в это время сблизились с Н. Н. Пушкиной и ее сестрой Александрой. Овдовев, в 1852 году Густав Фризенгоф женился на А. II. Гончаровой и навсегда вез ее из России в Бродзяны, где она прожила до 1891 года.
Прочитав впервые о Бродзянах и заинтересовавшись судьбой архива А. Н. Гончаровой (Фризенгоф), я выяснил, что до 1945 года все личные, вещи и книги свояченицы Пушкина, перешедшие по наследству к ее потомкам, хранились в Бродзянах. В конце войны в имении размещались румынские солдаты, а после их ухода старый дом Фризенгофов остался без надзора. В 1946—1947 годах разборкой уцелевших материалов занимались преподаватели Братиславского университета.
Летом 1967 года я побывал в Бродзянах. Старый дом, где жила Александра Николаевна, обветшал и был пуст. В одной из комнат на втором этаже еще можно было разобрать на косяке двери надписи, обозначавшие рост гостивших в Бродзянах детей Пушкина. В Братиславском университете мне удалось напасть тогда же на след некоторых бродзянских материалов, но, чтобы установить их судьбу, понадобился не один год.
В июне 1974 года я вновь приехал в Братиславу, теперь уже точно зная, где находится часть материалов Бродзянского архива. С волнением поднимался я на последний этаж Братиславского замка, где размещается один из отделов Словацкого национального музея, и с еще большим волнением получил в руки так долго разыскиваемые материалы.
В этой короткой публикации я не смогу рассказать о всех находках — остановлюсь поэтому лишь на трех альбомах.
Два из них — с гербариями. На первом альбоме — золотые инициалы NI (Наталия Ивановна — первая жена Фризенгофа). Просматриваю их. И вот передо мною три листа с датой 1841, на которых читаю знакомые названия «Михайловское», «Тригорское», «Остров». На одном из листов помечено, что гербарий собирали все четверо детей Пушкина и их мать. Долго разглядываю росшие более ста лет назад в Михайловском травы…
Мне посчастливилось увидеть и кожаный светло-коричневый альбом семейных фотографий Александры Николаевны с ее инициалами (А. Р.) и баронской короной. Уже на четвертой странице этого альбома я увидел фотографии Григория и Марии Пушкиных, а затем — еще шесть снимков детей Пушкина, несколько поздних фотографий Наталии Николаевны, множество изображений Александры Николаевны, портреты поэта П. А. Вяземского и его жены, Петра Ланского, мужа старшей дочери Пушкина Марии—Л. Н. Гартунга, трагическая кончина которого нашла отражение в одной из сцен «Живого трупа» Толстого (самоубийство Федора Протасова), Сергея Гончарова и др. Фотокопии названных портретов по возвращении в Москву я показал знатоку пушкинской иконографии Т. Г. Цявловской. За исключением фотографий Наталии Николаевны, которые пушкинисты знают, хотя они почти не публиковались, остальные снимки, по ее мнению, до сих пор известны не были.
Но возвратимся к членам семьи поэта.
Наталия Николаевна. Особенно поразила меня одна из ее фотографий, сделанная в начале 60-х годов (в то время она гостила в Бродзянах). Она сидит с открытой книгой в руках, у нее лицо уставшей, много видевшей и много пережившей, но все еще сохраняющей следы былой красоты женщины. Горечь и какая-то затаенная грусть, как мне показалось, усматриваются в этом лице. Наталия Николаевна во всем черном. Это свидетельствует о том, что снимок сделан позже 1861 года, когда умер ее отец. После траура по нему Наталия Николаевна уже не надевала светлых платьев. Вглядываясь в черты жены Пушкина, я вспоминал, что в доме Карамзиных перед последним отъездом на Кавказ ей говорил о своей дружбе Лермонтов, а в 1854 году, познакомившись в Вятке с Салтыковым-Щедриным, Наталия Николаевна помогла ему освободиться из ссылки…
О внешности Александры Николаевны мнения современников были различны. Одни писали, что свояченица Пушкина красива, хотя и уступает его жене (сестра поэта О. С. Павлищева) и что Александра была известна в обществе как бледный ангел (А. И. Кирпичников). Другие считали, что «Александра была очень некрасива» (А. В. Трубецкой), а ее племянница А. П. Арапова видела в чертах тетки карикатуру на внешность матери. Теперь, когда найдено много ее портретов (они были не только в этом альбоме, но и отдельно), мы можем иметь об этом свое мнение. Истина, как это нередко бывает, оказалась где-то посередине. Во всяком случае, лицо Александры Николаевны на портрете в овальной раме, который относится к русскому периоду ее жизни, назвать некрасивым нельзя. На более поздних фотографиях усматриваются воля и решительность, какая-то жесткая суровость. Очень впечатляюща фотография Александры Николаевны на склоне лет: жизнь прошла, страсти утихли…
Почти все снимки детей Пушкина датированы 1861 годом. Марии в ту пору было 29 лет, Александру — 28, Григорию — 26, а Наталии — 25. Такими их еще никто из нас не видел. И в каждом из восьми найденных портретов мне приоткрывались живые черты Пушкина.
Все дети поэта свято чтили память отца и сохранили для потомков многие его рукописи и вещи. Старший сын поэта, А. А. Пушкин, спас от гибели библиотеку отца, вывезя ее в 1860-е годы из подвалов казарм полка П. П. Ланского. В 1906 году библиотека была передана Пушкинскому дому.
А. А. Пушкин сберег и архив отца и в 1880 году передал его Румянцевскому музею. Долго живший в Михайловском, Г. А. Пушкин бережно сохранял там многие вещи отца. В 1899 году, идя навстречу пожеланиям передовой русской общественности, он продал казне усадьбу в Михайловском с тем, чтобы она стала общенациональным достоянием.
Старшая дочь поэта, Мария (черты ее внешности Толстой использовал при создании образа Анны Карениной) была почетной попечительницей библиотеки имени А. С. Пушкина в Москве, младшая — в 1882 году передала Румянцевскому музею 62 письма отца к матери.
В 1880 году все дети Пушкина съехались в Москву, на открытие памятника поэту и первыми возложили венок к его подножию. Тогда на одном из торжественных обедов в их честь был произнесен тост, к которому присоединились Тургенев, Достоевский, Аксаков, Островский и многие другие. В связи с 50-летием со дня смерти Пушкина его старший сын заказал панихиду в Конюшенной церкви. На этой панихиде присутствовал писатель Гончаров.
В 1899 году братья Александр и Григорий Пушкины вместе с другими родственниками приняли участие в возложении на могилу отца серебряного венка. Таков краткий комментарий к портретам детей Пушкина. Бродзянский архив лишь отчасти приоткрыл нам свои тайны.
Найдено, в сущности, далеко не все, что в Бродзянах было. Поиски должны продолжаться.
В середине 20-х годов, еще не будучи женат, Пушкин писал: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное малодушие… Бескорыстная мысль, что внуки будут уважены за имя, нами им переданное, не есть ли благороднейшая надежда человеческого сердца». Об этих его словах вспоминалось мне при завершении рассказа о бродзянских материалах.
Недавно из Словакии пришла приятная весть: в Бродзянах предполагается открыть Музей русско-словацких литературных отношений, в котором будут мемориальные пушкинские комнаты.
Журнал Юность № 2 февраль 1975 г.