Дорогая моя! Сейчас я расскажу тебе о самом страшном в моей жизни. Оно настолько фантастически ужасно, что я и до сих пор не могу представить себе, как я его пережила.
Трудно писать об аде, но я обязана сделать это, потому что и сегодня есть силы, которые пытаются ввергнуть человечество в новую войну. Вы, молодые люди, должны знать о прошлом, чтобы защищать сегодняшний мир. Итак, начинаю.
…Полицейские заталкивали нас в вагоны, в которых уже негде было даже стоять. Никто не знал, куда нас везут и что нас ожидает впереди, мы не могли бы даже додуматься, до каких «научных» методов убийства людей могут дойти нацисты в своей ярости перед грядущим возмездием.
Характерный пример. В период оккупации Парижа нам в руки попала французская листовка, в которой было помещено письмо заключенного из Освенцима (лагерь смерти в Польше). Он сообщал, что в этом лагере смерти миллионы людей уничтожаются в газовых камерах, а их прах идет на мыловарни.
Нас было трое, опытных коммунистов, но даже мы не поверили написанному. «Это ложная пропаганда,— сказали мы,— Гитлер нуждается в рабочей силе для военной промышленности и он не станет превращать людей в мыло».
Как мы были наивны!
Все, о чем человек не в состоянии даже подумать без содрогания, при Гитлере стало действительностью. Об этом люди не должны никогда забывать!
…Ехали мы по ночам. Женщины молчали, никто не разговаривал друг с другом. Напротив меня стояла молодая девушка, глаза которой были полны страха. Я отдала ей свой хлеб, и когда фашисты на какой-то железнодорожной станции стали ее высаживать, она вдруг взглянула на меня прямо и открыто. Это были другие глаза, глаза, полные отчаяния и гордости в одно и то же время. Ее руки сделали быстрое движение вокруг шеи, что означало:
«Меня повесят…» И тут же эта рука поднялась вверх в революционном приветствии: все это длилось не более секунды, без слов. Это было прощание человека-борца.
В Праге нас погрузили в автомобили и отправили в центральную тюрьму Панкрац. Лабиринт коридоров, железные двери, решетки. У стен — ряды заключенных, лицом к стене. Гестаповец подает команду — колонка движется. Снова команда — колонна останавливается. Глаза глядят, глаза приветствуют. Царит мертвая тишина, только голос гестаповца, открывавшего и закрывавшего железные клетки, отзывается в высоте. Женщин привели в большое помещение, в котором можно было лечь на каменный пол.
Рано утром пробуждается жизнь в коридорах с железными решетками. Полицейский и два тюремных смотрителя начинают разносить пищу. Как роботы, они отмеривают шаги от одной двери к другой. Тук — дверь камеры открывается. Тук — кусок хлеба влетает внутрь. Тук — дверь снова закрывается. Тук-тук, тук-тук — темп мертвецов. Тук-тук — это холодные глаза гитлеровцев. Виселицы. Расстрелы. Но за каждой дверью, открывавшейся с этим ужасным стуком, живет надежда.
Мы знаем, Красная Армия наступает и гонит немецкую орду. Но в домах смерти фашистского режима царствует еще прежний темп. Тук-тук. Механизм функционирует, машина работает исправно, как в кошмарном сне, уничтожая жизни людей.
Эта земля полна голода и полна хлеба.
Эта земля полна жизни и полна смерти,
Бесконечна в бедности и богатстве.
Эта земля ярко полыхает красотой,
И будущее ее прекрасно и величественно!
Это написал 26-летний австрийский поэт Зойфер, погибший в Дахау.