С открытым лицом

Нуска идет по хлопковому полю. Еще вчера коробочки были закрыты, а за одну ночь произошло чудо — все вокруг белым-бело! Нуска подходит к кусту хлопчатника, трогает рукой мягкое, шелковистое волокно. Над ее головой плывут облака, похожие на кусты раскрывшегося хлопчатника. И ей кажется, что хлопок, выращенный ее бригадой, заполнил не только землю, но и небо.
Нуска щурит от солнца голубые глаза и оглядывает плантацию. Как хорошо, что ни ей, ни ее подругам не придется завтра нагибаться над каждым кустом, а потом вечером долго растирать руки, стараясь избавиться от тупой, ноющей боли. Завтра все будет иначе! Завтра по этому белому хлопковому морю она поведет свой «корабль».
Теперь кажется все таким простым: она займет место водителя, включит скорость и поведет машину. У нее уже есть опыт, да и колхозницы привыкли к своему новому помощнику — хлопкосборщику. А в прошлом году, когда Нуска только что закончила курсы механизаторов, было куда труднее. Она первая из женщин в колхозе осмелилась приблизиться к машине!
Она оглядывается: ну, конечно, это произошло именно здесь… Был ее первый выезд в поле. Нуска ехала, торжественно восседая, точно на троне, на своем водительском месте, и вдруг увидела толпу женщин. «Пришли поздравить»,— подумала она. Но какое там!
— Не пустим -тебя! Уходи подобру-поздорову отсюда. Ишь, какая умная выискалась, приехала на готовенькое со своей машиной! Испортишь нам весь хлопок.
Женщина в ярко-красном платье подбежала к Нуске, замахнулась на нее.
Нет, это уж слишком! Крикнула:
— Ты что, в своем уме?! А вы чего шумите?! Какая разница, на чьем поле убирать?! Машина к вам на помощь пришла, а вы…
Она не договорила. Эх, знали бы они, как трудно было осваивать эту машину, как пришлось, уезжая на курсы, отнять от груди сына и отдать его в колхозные ясли! А ссоры с мужем! Острый комок подкатил к горлу, на глаза навернулись слезы.
«Против кого они воюют? Против самих же себя. Слепые! Не понимают, что машина создана для них? А может, и в самом деле я зря лезу на рожон?
Брошу машину и уйду, что мне, больше других надо?» — с досадой подумала Нуска. Но тут же остановила себя: пройдет немного времени, и женщины поймут как нужна им эта машина. Не зря Никита Сергеевич Хрущев назвал ее другом хлопкороба. Нет, она не вправе уйти.
— Бе-ре-ги-сь!
Хлопкосборщик пошел по полю на полных оборотах двигателя. И тут до слуха Нуски донеслись вначале робкие, а затем восторженные возгласы женщин:
— Смотрите, смотрите, собирает, да как ловко!
—Эй, во-ди-те-ль,— неслось по полю,— ос-та-но-ви ма-ши-ну, покажи, много ли в твоем фартуке хлопка!
Нуска засмеялась. Какой же у машины фартук? Ничего, придет время, и многие из тех, кто мешал ей сегодня работать, сами овладеют этой машиной, уж кто-кто, а она приложит к этому старание!
…И вот завтра Нуска снова поведет по полю свой хлопкосборщик. Но теперь ей уже никто не помешает. Машинная уборка завоевала общее признание. В этом году колхоз купил новые машины — уходит в прошлое тяжелый труд хлопкосборщиц.
Удивительные следы оставляет на земле время! На ее глазах изменился облик кишлака. Изменились и люди. Все реже встречает Нуска чачван и паранджу, закрывающие от таджички белый свет. Да и сама она давно ходит с открытым лицом.
Нуска рано вышла замуж — таков обычай: в шестнадцать лет девушка уже невеста. Додар Ганиев казался ей тем парнем, с которым можно быть счастливой. Мать ее, колхозный бригадир Садбарг Лакшарова, предупреждала жениха:
— Дочь у меня работящая, честная, а вот насчет приданого не взыщи: тяжело мне доставалось растить детей без мужа, богатства не нажили.
Додар слушал старую Садбарг и смеялся: зачем ему богатство? Ему нужна красавица Нуска, с длинными косами и удивительными, редкими для таджички голубыми глазами.
После свадьбы она вместе с матерью переехала в дом мужа. Поначалу все шло ладно, мать радовалась: нашла дочка счастье. Только счастье оказалось недолговечным.
Уже через месяц Додар сказал молодой жене:
— Твое место у очага, вари шурпу и сиди дома! А в бригаде работать я тебе не позволю, нечего пялить глаза на чужих мужчин!
Нуска даже нс рассердилась — настолько диким показалось ей это требование. Как она может обойтись без работы? Еще маленькой девочкой бегала она в поле помогать матери, а теперь?
Что за интерес сидеть дома в четырех стенах? Она знала, что раньше женщины ее кишлака прятались за высоким глиняным забором, что их место было на женской половине дома. Но ведь это раньше! Додар, наверное, просто пошутил. Но Ганиев не шутил! Упреки сменились скандалами и даже побоями.
Что-то сумрачное и горькое появилось в лице Нуски, ее голубые глаза смотрели невесело. И пришел день, когда она не вышла на работу. Старая Садбарг однажды услышала голоса под старой чинарой.
Нуска тихо убеждала в чем-то мужа.
А он твердил:
— Не бойся, я прокормлю и тебя и детей, замужняя женщина должна быть дома! Подай заявление и уйди из бригады!
Ответа мать не услышала: дочь молчала. И снова в доме наступили тяжелые, томительные дни.
Каждый вечер Садбарг слышала голоса под чинарой. Голос Нуски становился все тверже, все настойчивее: женщина вела тяжелый бой. И пришел момент, когда она этот бой выиграла. Мать облегченно вздохнула.
Вместе с Додаром стала ходить Нуска на работу в бригаду. Думалось, все будет хорошо. Но…
…Нуска идет по хлопковому полю, поле огромное, и пока она пройдет его из конца в конец, никто не мешает ей ворошить в памяти старое. Как ей хотелось в тот вечер, чтобы Додар непременно встретил ее, обнял, заглянул в глаза и сказал: «Я горжусь тобой, Нуска!»
Она шла с собрания веселая, счастливая. Еще бы! Ее, простую сборщицу хлопка, народ выдвинул кандидатом в депутаты Верховного Совета Таджикской ССР. Дорога петляла между зарослями тутовника, она прошла уже добрых три километра. Вдруг чья-то тень мелькнула впереди и тотчас же скрылась. Нуска сделала несколько торопливых шагов, прислушалась. Тихо. Только по соседству, где-то за деревьями, журчит в арыке вода. «Показалось!» — решила она. Взошла луна, проложив по земле желтую тропинку.
И вдруг в лунном свете Нуска отчетливо увидела мужа. Вместо приветствия он зло крикнул:
— Где шатаешься, подлая? Порядочные жены в такой час сидят дома!
Тяжелая пощечина ослепила Нуску. Так вот какая расплата ждала ее за счастливые , минуты, пережитые на собрании!
Они стояли теперь друг перед другом, как два заклятых врага! И все же домой она пришла вместе с ним. Побоялась отнять у детей отца. А может, на что-то еще и надеялась. На что?
Нуска вздохнула и пошла быстрее, но ей не уйти, наверное, сегодня от воспоминаний. Сумерки медленно вползли в дом.
Крепко заснули набегавшиеся за день дети. Только ей не уснуть! Хорошо, что наконец водворилась тишина. А несколько минут назад хлопали двери, звенели осколки разбитых пиал. Додар топал на нее ногами и бросал в лицо грязные оскорбления.
За что? Только за то, что она сказала ему о своем желании стать механизатором, как Турсуной Ахунова. Муж кричал:
— Ты совсем с ума сошла! Хватит с меня и того, что ты работаешь в бригаде, бегаешь по собраниям. А теперь еще и машина! К черту все твои затеи! Я не хочу, чтобы надо мной весь кишлак потешался! У всех жены как жены, а ты…
Она не дала ему договорить:
— Я больше тебе не жена! Уйду от тебя. Уйду вместе с детьми!
Додар грязно выругался и, хлопнув дверью, ушел. В первую минуту ей хотелось броситься вслед за ним, уговорить, успокоить. Но тут же подумала: зачем? Нет уж, пусть идет он своей дорогой, а она пойдет своей! Уйти, немедленно уйти. Ей не надо ни его дома, набитого сундуками, ни того благополучия, которое он ей сулит, ей душно в этом доме, здесь пахнет плесенью! Встала и распахнула настежь дверь. В комнату ворвался свежий запах ранней осени.
А поутру Нуска собрала свои нехитрые пожитки и с матерью и детьми навсегда покинула дом Додара Ганиева.
Начинать жизнь заново с двумя детьми трудно. Очень трудно. И все же это куда легче, чем жить с человеком, который постоянно тянет тебя в трясину мелкого мещанского счастья!
Говорят, что чинара крепчает на ветру, а человек в беде. Может быть, и так! Нуска выстояла, она пошла на курсы механизаторов и окончила их. Помог и колхоз. Ей дали квартиру, а вскоре выдвинули на должность бригадира хлопководческой бригады. Да, главное осталось при ней — дети и любимая работа.
…Сейчас она осмотрит поле, потом пойдет и еще раз проверит, готова ли ее машина к уборке. Урожай будет богатый. Ее бригада взялась вырастить 40—45 центнеров хлопка с гектара. Хорош нынче хлопок — сдержит бригада свое слово! Это и будет их подарком партийному съезду.
Готовит Нуска еще и свой, особый подарок: она хочет убрать за сезон 150 тонн хлопка.
Нуска ускоряет шаг, идет по тропинке так быстро, что ее розовое платье надувается парусом. Встречные колхозники приветливо раскланиваются с Нуской Нарзулаевой.
А вот и Додар Ганиев. Он идет, опустив голову. Задумался. Нуска еще издали увидела его. Впрочем, они часто встречаются: Додар работает у нее в бригаде.
Он уже успел жениться и, кажется, добился своего: его жена сидит дома. Что ж, каждому свое счастье! Нуска быстро проходит мимо Додара, высоко подняв голову. Лицо ее открыто, и все могут видеть, как она красива!