Директор рыбачьей артели стоял у носовой киповой планки — скобы для направления тросов — и жестом показывал место. Рядом с ним находились Старков, два водолаза из аварийно-спасательного отряда, кое-кто из команды и несколько рыбаков.
«Сто тринадцатому» по договоренности артели с управлением и спасателями предстояло расчистить от топляков — давно затонувших судов — самый ходовой для ловли лосося в путину участок.
Рыбаки объясняли, что часть рыбы уходит между грунтом и сетью, идущей не по-над дном, а значительно выше из-за торчащих из донного ила остатков кораблей еще допетровских времен.
— Чертово место,— говорил директор артели.— Пустишь сеть выше, рыба низом идет, дашь глубину — потерял сеть.
Водолаза одевали вчетвером. По команде его товарища раздергивали горловину скафандра и с криками натягивали зеленый кожух на высоченного человека.
Тетя Лина стояла рядом, вытирала фартуком блестевшее лицо.
Водолазы шутили:
— Может, попробуете, тетя, слазите туда? Если, конечно, костюм подойдет…
Тот, что оставался на палубе, уставился на вышедшую из надстройки Зойку. Завинчивая гайки на шлеме приятеля, он вздохнул и сказал помогавшим ему Карину и Лобову:
— Лафа вам, такая цыпа на коробке.
Карин неопределенно промычал. Водолаз подмигнул:
— Всем хватает?
Электрик сощурился, обернулся в сторону Зойки и отдал водолазу гаечный ключ.
— Смотри, когда тебя будем опускать, назад не вытащим…
Водолаз засмеялся. По его команде двое рыбаков еще раньше начали вращать большие колеса ручной воздушной помпы, а водолаз в скафандре, подвигав головой, проверил работу выпускного клапана и кивнул.
По выходящим на поверхность пузырькам воздуха на борту следили за тем, как он менял направление и удалялся от буксира.
— Что-что? — закричал вдруг в телефон, поднявши руку, водолаз на борту.— Так… так…
Он повернулся к подошедшим артельщикам и объяснил:
— Там три балки. Две большие, а одна почти вся в грунте.
Директор артели немного подумал, потом обратился к Старкову:
— Ну как, капитан? Сначала с этими разделаемся?
Старков кивнул.
Топляки были в двух местах, и после того как, заведя с помощью водолаза старый, тонкий буксирный конец, ходом судна обе балки выдернули из грунта, а потом лебедкой подтянули и закрепили у борта, «Сто тринадцатый» перешел на другое место.
Водолазы поменялись ролями. Точно так же вытянули еще одну окаменевшую деревянную конструкцию и с запозданием, пригласив рыбаков и водолазов, собрались в салоне на обед.
Давно в нем не было так много народу, давно не велся такой оживленный разговор. Артельщики разместились на краю стола, водолазы смешались с командой. Тот, что говорил о Зойке на палубе, и здесь усердно наблюдал за нею, встречая и провожая глазами.
Из камбуза шел приятный запах жареного лосося.
Рыбаки еще в порту принесли две огромные, чуть ли не по метру рыбы, и, приготавливая их, тетя Лина постаралась не подкачать.
Старков с главным артельщиком ушел обедать в каюту.
Карин щелкнул себя по горлу, пояснив:
—У рыбака-то есть, я видел, а кэп-то — ни-ни… Закусит, за него.
Зойка то и дело заходила в салон, уносила и приносила миски и, заметив на себе частые взгляды одного из водолазов, недовольно повела плечом.
Водолаз уже по-свойски толкал Карина в плечо и говорил:
— Геннадий, так она серьезно ни с кем?
Электрик улыбался.
— Не мылься, не мылься…
— Нет, серьезно?
— А что, ты привык быть спасателем?
— Да нет, я просто…— не находил слов водолаз.
И Лобов и Лашков не торопясь шевелили в мисках вилками и прислушивались к разговору Карина со своим соседом.
После обеда буксир снялся с якоря и пошел в порт. Старков так и не показывался из каюты, а в рубке рядом с Лашковым, стоявшим на руле, находился помощник. Он уперся локтями в раму окна и, тихонько насвистывая, смотрел на бегущую навстречу буксиру поблескивающую воду.
Лашкову не терпелось вернуться в салон, где остались и гости и свободные из команды. Наконец он попросил Сапова заменить его на руле и быстро спустился вниз.
В салоне водолазы под громкие возгласы окружающих обыгрывали очередную пару в домино, на этот раз Куртеева и Шило. Пашков вошел в тот момент, когда после очередного проигрышного хода Куртеев стукнул ладонью по столу.
— Шило! Шило!.. И кто же дал тебе такую острую фамилию? Ну чего же ты дупля мне отрубаешь?
Ни черта не следишь за картой…
— Чего не следишь? Чего не следишь? — для вида кипятился Шило, который в самом деле хотя и играл в домино часто, так и не научился запоминать кости.— А сам ты куда этого, пустышку, сунул?
— Какую пустышку? Ты что, перегрелся?
— Ну этого, четверошного…
— Четверошного… Смотри!..— Ливадии многозначительно стукнул костяшкой по столу.
Зойку Лашков увидел за угловым столиком, там же был Лобов, Корюшкин, один из водолазов.
Горечь, сухая и горячая, разлилась в твердой груди Лашкова. Никогда Зойка не была с ним рядом такой открытой, внимательной и улыбчивой, как сейчас, рядом с Лобовым,— радиста и чужих он не видел, не замечал.
Зойка улыбалась, подолгу радостно смотрела на Лобова, и золотые искры в ее выпуклых глазах освещали все ее лицо.
Лашков дождался, пока она не посмотрела на него, и, небрежно повернувшись, двинув желваками, вышел, сплюнул за борт и, рывками подтягиваясь за поручни, поднялся в рубку.
Директор рыбачьей артели стоял у носовой киповой планки — скобы для направления тросов — и жестом показывал место. Рядом с ним находились Старков, два водолаза из аварийно-спасательного отряда, кое-кто из команды и несколько рыбаков.
«Сто тринадцатому» по договоренности артели с управлением и спасателями предстояло расчистить от топляков — давно затонувших судов — самый ходовой для ловли лосося в путину участок.
Рыбаки объясняли, что часть рыбы уходит между грунтом и сетью, идущей не по-над дном, а значительно выше из-за торчащих из донного ила остатков кораблей еще-де петровских времен.
— Чертово место,— говорил директор артели.— Пустишь сеть выше, рыба низом идет, дашь глубину — потерял сеть.
Водолаза одевали вчетвером. По команде его товарища раздергивали горловину скафандра и с криками натягивали зеленый кожух на высоченного человека.
Тетя Лина стояла рядом, вытирала фартуком блестевшее лицо.
Водолазы шутили:
— Может, попробуете, тетя, слазите туда? Если, конечно, костюм подойдет…
Тот, что оставался на палубе, уставился на вышедшую из надстройки Зойку. Завинчивая гайки на шлеме приятеля, он вздохнул и сказал помогавшим ему Карину и Лобову:
— Лафа вам, такая цыпа на коробке.
Карин неопределенно промычал. Водолаз подмигнул:
— Всем хватает?
Электрик сощурился, обернулся в сторону Зойки и отдал водолазу гаечный ключ.
— Смотри, когда тебя будем опускать, назад не вытащим…
Водолаз засмеялся. По его команде двое рыбаков еще раньше начали вращать большие колеса ручной воздушной помпы, а водолаз в скафандре, подвигав головой, проверил работу выпускного клапана и кивнул.
По выходящим на поверхность пузырькам воздуха на борту следили за тем, как он менял направление и удалялся от буксира.
— Что-что? — закричал вдруг в телефон, поднявши руку, водолаз на борту.— Так… так…
Он повернулся к подошедшим артельщикам и объяснил:
— Там три балки. Две большие, а одна почти вся в грунте.
Директор артели немного подумал, потом обратился к Старкову:
— Ну как, капитан? Сначала с этими разделаемся?
Старков кивнул.
Топляки были в двух местах, и после того как, заведя с помощью водолаза старый, тонкий буксирный конец, ходом судна обе балки выдернули из грунта, а потом лебедкой подтянули и закрепили у борта, «Сто тринадцатый» перешел на другое место.
Водолазы поменялись ролями. Точно так же вытянули еще одну окаменевшую деревянную конструкцию и с запозданием, пригласив рыбаков и водолазов, собрались в салоне на обед.
Давно в нем не было так много народу, давно не велся такой оживленный разговор. Артельщики разместились на краю стола, водолазы смешались с командой. Тот, что говорил о Зойке на палубе, и здесь усердно наблюдал за нею, встречая и провожая глазами.
Из камбуза шел приятный запах жареного лосося.
Рыбаки еще в порту принесли две огромные, чуть ли не по метру рыбы, и, приготавливая их, тетя Лина постаралась не подкачать.
Старков с главным артельщиком ушел обедать в каюту.
Карин щелкнул себя по горлу, пояснив:
—У рыбака-то есть, я видел, а кэп-то — ни-ни… Закусит, за него.
Зойка то и дело заходила в салон, уносила и приносила миски и, заметив на себе частые взгляды одного из водолазов, недовольно повела плечом.
Водолаз уже по-свойски толкал Карина в плечо и говорил:
— Геннадий, так она серьезно ни с кем?
Электрик улыбался.
— Не мылься, не мылься…
— Нет, серьезно?
— А что, ты привык быть спасателем?
— Да нет, я просто…— не находил слов водолаз.
И Лобов и Лашков не торопясь шевелили в мисках вилками и прислушивались к разговору Карина со своим соседом.
После обеда буксир снялся с якоря и пошел в порт. Старков так и не показывался из каюты, а в рубке рядом с Лашковым, стоявшим на руле, находился помощник. Он уперся локтями в раму окна и, тихонько насвистывая, смотрел на бегущую навстречу буксиру поблескивающую воду.
Лашкову не терпелось вернуться в салон, где остались и гости и свободные из команды. Наконец он попросил Сапова заменить его на руле и быстро спустился вниз.
В салоне водолазы под громкие возгласы окружающих обыгрывали очередную пару в домино, на этот раз Куртеева и Шило. Пашков вошел в тот момент, когда после очередного проигрышного хода Куртеев стукнул ладонью по столу.
— Шило! Шило!.. И кто же дал тебе такую острую фамилию? Ну чего же ты дупля мне отрубаешь?
Ни черта не следишь за картой…
— Чего не следишь? Чего не следишь? — для вида кипятился Шило, который в самом деле хотя и играл в домино часто, так и не научился запоминать кости.— А сам ты куда этого, пустышку, сунул?
— Какую пустышку? Ты что, перегрелся?
— Ну этого, четверошного…
— Четверошного… Смотри!..— Ливадии многозначительно стукнул костяшкой по столу.
Зойку Лашков увидел за угловым столиком, там же был Лобов, Корюшкин, один из водолазов.
Горечь, сухая и горячая, разлилась в твердой груди Лашкова. Никогда Зойка не была с ним рядом такой открытой, внимательной и улыбчивой, как сейчас, рядом с Лобовым,— радиста и чужих он не видел, не замечал.
Зойка улыбалась, подолгу радостно смотрела на Лобова, и золотые искры в ее выпуклых глазах освещали все ее лицо.
Лашков дождался, пока она не посмотрела на него, и, небрежно повернувшись, двинув желваками, вышел, сплюнул за борт и, рывками подтягиваясь за поручни, поднялся в рубку.