Жора получил новенький «ЗИЛ». Он залез в кабину, погладил ладонью баранку и подмигнул мне.
— Порядочек! Садись, хлопец, прокачу. С ветерком.
На участке шли последние приготовления к основным работам. Готовили плацдарм, как говорил Тараненко, для наступления по всему фронту.
Жора возил со станции цемент и камень для укрепления правого берега. Вечером он являлся в общежитие запыленный, как мукомол, доставал из тумбочки хлеб и колбасу, всухомятку ужинал и снова уходил.
Возвращался он обычно за полночь, по привычке стучал, роняя стулья, и мурлыкал песенку «Лучше нету того цвету…».
Но однажды Жора вернулся раньше обычного, долго искал выключатель, уронил табуретку, наконец включил свет и начал стягивать сапоги, напевая;
«Сильва, ты меня не любишь. Сильва, ты меня погубишь…»
— Уже погубила,— сказал Виктор.
— Спи, тебя это не касается.
Жора закурил и сел на мою кровать.
— Слушай, хлопец, ты передай ей вот что…— Он замолчал, видно, раздумав откровенничать. А через минуту зло сказал: — Красивая, стерва! Ох, и красивая…
И, уткнувшись лицом в подушку, заплакал.
Мы молчали. Трудно в этом вопросе помочь человеку,
Журнал Юность 08 август 1963 г.
