Евгений Романцев, доктор биологических наук
Наука и техника
Иногда я достаю с полки эту книгу в коричневом, старомодно оформленном переплете. Страницы уже начали желтеть по краям — ничего не поделаешь: время. Даже сейчас, когда авторство мне уже давно не в диковину, приятно видеть свою — в числе других — фамилию на титульном листе. Книга дорога мне как память не только о собственной молодости, но и о молодости науки, в которой я работаю. Это первый в Советском Союзе коллективный труд по радиационной биохимии «Обмен веществ при лучевой болезни». Монография, созданная под руководством ныне действительного члена Академии медицинских наук Ильи Ильича Иванова, обобщала, анализировала и зафиксировала в научной литературе уже накопленный советскими учеными опыт и достижения радиационной биохимии. Радиационная биохимия как направление современного естествознания — дитя атомного века, и своим возникновением она обязана развитию ядерной физики.
Первая лаборатория радиационной биохимии была создана в СССР вскоре после окончания Великой Отечественной войны. Институт, в который она входила, возглавил видный ученый академик Глеб Михайлович Франк. Символично, что для нашего директора близость к новейшей физике была родственной в полном смысле этого слова: его родной брат — видный советский физик, Нобелевский лауреат и тоже академик Илья Михайлович Франк.
Глеб Михайлович не только выдающийся биофизик, но и талантливый организатор науки, обаятельный и остроумный человек.
В предельно короткий срок он сплотил вокруг себя коллектив молодых и способных исследователей.
Прекрасно помню то ясное осеннее утро, когда я, выпускник кафедры биохимии биолого-почвенного факультета Московского университета, вошел, робея, в старое, массивной кирпичной кладки здание. Мне предстояла встреча с известным ученым, под чьим руководством я должен был работать.
Естественно, я волновался. Долго ждать не пришлось. Ко мне стремительно вышел улыбающийся, очень живой человек.
— Здравствуйте,— сказал он и первым протянул руку.— Рассказывайте о себе, о своих планах.
Мы с вами начинаем работать в совершенно новой области естествознания.
Да, действительно, это была совершено новая область науки. Радиационная биохимия рождалась хотя и на основе нормальной биохимии, но на стыке с физикой, химией, математикой. Ее появление было целиком продиктовано запросами практики начавшегося атомного века.
Новая лаборатория фактически состояла из молодежи — недавних выпускников Московского университета и медицинских институтов.
Но много лет ею плодотворно руководил известный советский биохимик, уже упомянутый мною профессор И. И. Иванов. Сегодня лаборатории, в которых исследуют различные аспекты радиационной биохимии, существуют во всех развитых странах. Иначе и быть не может в эпоху, когда стало объективной реальностью широкое и всестороннее использование атомной энергии.
Над какими же проблемами работает эта новая наука, какие вопросы ее волнуют?
Трудные вопросы
В течение ряда лет мне посчастливилось работать рядом с известным физиологом академиком Андреем Владимировичем Лебединским. Редкостный эрудит, блестящий оратор и педагог, он пользовался большим расположением молодых ученых. Мы его любили за объективность суждений и оценок, за доброту, искренний интерес к нашим исследованиям и, конечно, за яркий, самобытный ум.
Всех молодых специалистов в институте он знал в лицо. И не только знал, но хорошо помнил, кто чем занимается. Андрей Владимирович мог остановить кого-нибудь из молодых прямо в коридоре и спросить:
— Ну, рассказывайте, что у вас новенького? Какие новые идеи? Аспирант, у которого ничего «новенького» не было, спешил, издали завидев высокую фигуру академика, укрыться за первой же дверью. Однажды, направляясь в институтскую библиотеку, я вот так столкнулся с Андреем Владимировичем.
— А, молодой человек, здравствуйте! Что-то я давненько вас не видел. Ну, рассказывайте, что у вас новенького,— сказал он и крепко взял меня под локоть.
Ничего особенно «новенького» у меня в этот момент не имелось, но и ретироваться было поздно.
Тогда я стал честно рассказывать, что всего-навсего готовлю литературный обзор, в котором хочу проанализировать работы, описывающие влияние ионизирующей радиации на нуклеиновые кислоты — главные передатчики наследственных признаков от родителей к потомству. Все исследования справедливо и безоговорочно отмечали разрушительные результаты такого воздействия.
— Радиация — это грозная сила,— безапелляционно закончил я свой рассказ.
Ученый внимательно выслушал меня, а потом задумчиво сказал:
— Все это, конечно, так. Но вот что неясно. Почему ионизирующая радиация, столь губительная и вредная, в определенных дозах может быть даже полезной? Почему некоторые дозы проникающих лучей оказывают стимулирующее действие на рост микроорганизмов и растений? Вы не задумывались над этим? — Далее академик высказал и совершенно уже парадоксальную мысль: — Ведь космическая и ионизирующая радиации существовали всегда. То есть, до возникновения жизни на Земле, затем в момент ее возникновения и последующего развития. А вдруг без этой самой зловредной радиации мы, то есть живое, вовсе не можем существовать? Ну, так что вы можете сказать по этому поводу?
Признаюсь, я (если бы только я!) не знал, что ответить на эти вопросы. По-видимому, на моем лице отразилась гамма чувств, сходных с теми, что написаны на лице нерадивого студента, застигнутого врасплох вопросом дотошного экзаменатора.
— Ничего, не смущайтесь,— приободрил меня академик.— Роль радиации в происхождении жизни — это, знаете, проблема… Подумайте над ней. Тут есть над чем подумать целому поколению ученых.
С тех пор прошло немало времени. И, пожалуй, на некоторые вопросы старого академика уже можно ответить. На некоторые… А на остальные? И что же мы знаем в конце концов о самом тонком механизме действия ионизирующей радиации на живую клетку? На живой организм?
Журнал «Юность» № 5 май 1976 г.