Ю. Вечерский Ю. Кузьменко
Почитайте журналы, послушайте выступления на разного рода литераторских встречах — есть уже бесспорные приметы того, что недавние указания и рекомендации партии о повышении активности литературно-художественной критики подкрепляются практическими делами. Вот еще одно свидетельство этого, еще одна отрадная весть: создан и начнет выходить с января будущего года массовый критический и библиографический журнал «Литературное обозрение». Можно надеяться, что он станет добрым попутчиком литераторов, журналистов, издателей, преподавателей, работников книжной торговли да и всех людей, так или иначе причастных к художественной литературе.
Критика получает возможность писать о литературе больше. Это отлично: грустная статистика о проценте книг, не находящих в печати никакого отзвука, достаточно известна. Но главное, критика должна стать лучше. А краткое это слово вмещает в себя и верность исходных позиций, и высокую философскую культуру, и умение соотносить художественное произведение с жизнью, и глубокую заинтересованность в успешном развитии нашего социалистического искусства, и мастерство эстетического анализа — все то, чем с момента своего появления была сильна марксистская эстетическая мысль и о чем так своевременно напоминается в постановлении ЦК КПСС «О литературно-художественной критике».
Традиции марксистско-ленинской эстетики, их значение для современной литературно-критической практики — этому посвящается наш очередной «Дневник критика».
Издательство «Художественная литература» только что вновь выпустило в свет сборник «В. И. Ленин о Л. Н. Толстом» (составление, послесловие и комментарии С. Брейтбурга. Издание второе). Ценность этого издания состоит в том, что знаменитые ленинские работы сопровождаются здесь характерными выступлениями печати того времени, статьями, с которыми полемизировал Ленин, подробными комментариями, короче говоря, всем, что помогает понять важность ленинского обращения к творческому наследию Толстого.
Маленькая эта книжечка, содержащая работы шестидесятилетней давности, лучше многих томов отвечает на злободневный сегодня вопрос, что такое социология литературы в подлинном, научном смысле этого понятия. Органическое единство социального и эстетического анализа сложнейших литературных явлений, историзм теоретического мышления, позволяющий видеть творчество большого художника в движении, в бесчисленных «сцеплениях» с эпохой, точное раскрытие взаимосвязи в художественном творчестве классового и общенародного, национального и общечеловеческого, последовательная партийность исследования, которая на поверку оказывается и его высшей объективностью,— вот он, непреходящий ленинский урок, делающий эти статьи и в наши дни бесценным руководством для каждого литературоведа и критика.
Вновь и вновь будем мы обращаться и к другому недавнему изданию, связанному с ленинским наследием. Речь идет о книге «В. И. Ленин и А. В. Луначарский» («Литературное наследство», т. 80, «В. И. Ленин и А. В. Луначарский. Переписка, доклады, документы». Издательство «Наука», 1971).
В обстоятельных письмах и кратких, в несколько строчек, записках, в докладах и распоряжениях, сообщениях и телеграммах — во всем, что составляет содержание этого обширного тома,— оживает эпоха, образно названная когда-то Леонидом Леоновым «утром новой эры». Мы видим ветерана революции, а потом первого наркома просвещения Луначарского в кипении общественно-политических событий, в делах и заботах, далеко выходящих за пределы искусства. И начинаешь понимать, как правильно поступили составители тома, представив в нем всю многогранную деятельность Луначарского, все стороны его многолетнего сотрудничества с Лениным.
Проблемы культуры, формирования социалистического искусства оказываются не изолированными, предстают в общей сложной картине творческого созидания нового мира.
Сегодня для нас аксиомами являются необходимость целенаправленного воздействия партии и государства на развитие художественной культуры, использование прогрессивных традиций классики, всесторонний учет специфики литературы и искусства и в практической работе и в понимании их социалистического содержания, их новой классовой сущности. Тогда эти аксиомы были еще теоремами, и «доказывались» они не в тиши кабинетов, а в бурных спорах, в острой борьбе с формалистическими вывертами, сепаратистскими настроениями пролеткультов, мелкобуржуазными подделками под «пролетарское искусство», вульгарно-социологическими концепциями теоретиков, мало того, с известной уступчивостью, склонностью к увлечениям самого народного комиссара просвещения. И опять-таки перед нами далеко не только история. Книга «В. И. Ленин и А. В. Луначарский» учит непримиримости в принципиальных вопросах и умению видеть в человеке главное, последовательности в отстаивании основ марксистско-ленинского учения, учит творческому подходу к их практическому применению.
Современником и соратником Ленина был выдающийся немецкий марксист Карл Либкнехт, чье эстетическое наследие, по существу, впервые стало в полной мере доступным советским читателям (Карл Либкнехт. Мысли об искусстве. Трактат, статьи, речи, письма. Составление, вступительные статьи к сборнику и его разделам, примечания М. Кораллова. Издательство «Художественная литература», 1971).
Наряду с Францем Мерингом, Розой Люксембург и Кларой Цеткин Карл Либкнехт внес заметный вклад в развитие марксистской теории искусства, посвятил этому специальный трактат, по верной оценке составителя сборника, «первый опыт цельной эстетической системы, в которой искусство рассматривается со строгой последовательностью в его отношении к революции и народу».
Сражение с немецким милитаризмом — этим, по словам Либкнехта, «злым духом, губящим культуру» — включало в себя борьбу за свободное развитие передового демократического искусства, за доступ трудящихся масс к его ценностям. «Надо широко распахнуть все окна и двери перед искусством и наукой, впустить вольный ветер духовного прогресса, дать возможность развернуться художественному творчеству и восприятию». Либкнехт исходит из марксистского положения о том, что искусство глубоко социально и по своему происхождению и по своим функциям, подчеркивает активное, действенное начало художественного творчества, предельно заостряя эту мысль: «Главная задача искусства — создание не совершенных произведений, а совершенного мира». «Апология тенденциозного искусства», «Народ» и искусство» — так называются заключительные параграфы исследования Либкнехта, свидетельствующие о том, что его поиски шли в одном направлении с Лениным, что одной из самых актуальных задач марксистских партий в ту пору была разработка основополагающих принципов пролетарской, социалистической культуры.
Наконец, откроем еще одну книгу из этого ряда — сборник литературно-критических выступлений Вацлава Вацлавовича Воровского (В. Боровский. Литературная критика. Составление и подготовка текста О. В. Семеновского и И. С. Черноуцана, предисловие И. С. Черноуцана. Издательство «Художественная литература», 1971).
Первая статья Воровского, «О М. Горьком», написана в конце 1901 — начале 1902 года. Последние вошедшие в сборник выступления датированы 1912 годом. Всего десять лет литературной работы — и, конечно, работы «по совместительству», наряду с боевой большевистской деятельностью во время первой русской революции, вынужденной поездкой в Вятскую губернию, отсидкой в московской тюрьме, руководством подпольной партийной организацией в Одессе. Разбросанные по разным газетам и журналам статьи Воровского были разысканы, собраны и впервые опубликованы вместе только в 1923 году — уже после того черного майского дня, когда белогвардейская пуля в Лозанне оборвала жизнь революционера, дипломата, публициста ленинской школы.
Воровскому довелось писать о Белинском, Добролюбове, Писареве. Он прекрасно знал наследие русских революционных демократов, восхищался их умением соединить слово и дело, «слить самих себя со своим принципом». Он прямо продолжал их очистительную литературно-критическую работу, когда действительно «пришел настоящий день», когда «лишние люди» новой поры безвременья сходили со сцены, освобождая дорогу горьковскому «герою с идеалом». Но это было не просто повторение прежних, даже самых блестящих образцов критической мысли. Боровский оценивал литературный процесс с высоты пролетарской идеологии, с позиций ленинского этапа развития марксизма. И это вместе с талантом критика придало его «поденной» работе в журналах «Образование» и «Мысль», в газете «Одесское обозрение», в «Черноморском портовом вестнике» такую глубину и точность, что подписанные им статьи, фельетоны, заметки не только пережили канувшие в Лету издания, но и читаются сегодня почти без каких-либо поправок.
Боровский чрезвычайно чуток к общественным настроениям, находящим выражение в художественном творчестве.
Голос Воровского достигает щедринского сарказма, когда он пишет о литераторах, которые не просто предавались отчаянию, но пытались довершить поражение первой русской революции ее духовным развенчанием. В одной из блестящих статей критик создает образ мародера, обшаривающего карманы убитых в ночь после битвы. Эта позорная социальная роль, по его мнению, равным образом принадлежит и тем, кто производит мрачную переоценку ценностей (рассказ «Тьма» Леонида Андреева), и тем, кто, свергая вчерашние кумиры, ищет усладу в женских или мужских телесах («порнографически-политический» роман Ф. Сологуба).
Боровский не ограничился памфлетом, посвященным упадочническим тенденциям в художественной культуре. Одним из первых, если не первым в марксистской критике он дал глубокий социально-эстетический анализ декадентства — его истоков, сущности, классовой природы. Отвлеченный рационализм, ужас перед жизнью, культ разрушения, отрицание света, разума в пользу смерти, тьмы и безумия — вся эта «вакханалия пошлости», по Воровскому, — мнимое новаторство, мнимая революционность. «Нет, господа модернисты, ваша новейшая литература — доподлинный плод буржуазного общества, его гнилой плод, порожденный им и нужный ему для самоуслаждения».
«Неясный интеллигентский революционизм, неопределенная интеллигентская идеология могли существовать, пока им не приходилось соприкасаться с классовыми интересами»,— писал Боровский. Теперь же, в пору революционных битв, история заставляет делать выбор. Один из них—стать добропорядочным буржуа, действовать в соответствии с циничным лозунгом: «Анафема принципам буржуазного общества, и да здравствует мещанское благополучие в личной жизни!» Другой, подлинный выход — расстаться с надклассовыми иллюзиями, решительно шагнуть в ряды тех, кому принадлежит будущее.
Там — расчет с прошлым. Здесь — мост в будущее, предугадывание новаторских особенностей грядущей социалистической литературы. И в любой статье, чему бы она ни была посвящена, то «во имя», которое делает литературную критику высокой публицистикой, придает ей широкое общественное звучание.
…Не годы — десятилетия отделяют нас от времени, когда была написана последняя строка книг, упоминавшихся в этом обзоре. Но они врываются в наши сегодняшние раздумья и споры, заставляют оценивать свой труд, труд критика, особой мерой требовательности, помогают выверять наше теоретическое оружие. По существу своему, по методологии, содержанию, пафосу, а не только по времени издания это книги и семидесятых годов XX века, книги-современники.
Журнал «Юность» № 8 август 1972 г.